Потом один брат отключился, за ним и второй. Наши родители попытались найти себя в космических аппаратах, но не смогли. При очередной проверке я наткнулась на то, что их в Сети не стало. Я осталась одна. Или это была не я, а тот, кто выдавал себя за ту девочку, умершую от лейкоза.
Последнее, что помнило мое цифровое «я», это глухое одиночество и пустота. Сеть, после того, как из нее выходили копии людей, сама все больше напоминала бледную копию самой себя.
Погоня за бессмертием убила человечество. Мир стал похож на аттракцион ужасов из-за застывших повсюду копий людей, добровольно оставивших искусственные тела. Я старалась не обращать на них внимание, потому что их замерший взгляд продирал безжизненным холодом до самой мелкой пайки в моем искусственном теле. По ночам, в дождливую погоду, во время разрядов молний мне казалось, что тела начинали двигаться. Им нужна была я, последняя из тех, кто не смог вырубить свой аккумулятор.
Сон. Почему-то я не отключилась как обычно, а погрузилась в странное состояние. Я увидела себя на кровати в больнице. Надо мной висел пакет, от которого в вену шла трубка с катетером. На пакете красным фломастером было написано слово «ЖИЗНЬ». Он был пустым. Последние капли ушли мне в руку из трубки, после чего мне стало понятно, что катетер можно выдергивать. Что я и сделала.
У пруда дышалось легче. Старик чувствовал, как с каждым годом теряет здоровье. Как ломит суставы от ревматизма, как слабеет зрение и теряется слух. Но он был счастлив ощущать эти изменения и даже радоваться им. Он жалел о том, что остался один, и не сможет продолжить человеческий род, подобно библейским персонажам. Ему было горько, но он нашел в себе силы принять это, и жил с радостью, что может встречать каждый рассвет и провожать каждый закат, и просто бросать камни в озеро.