В этот момент кто-то в доме поднялся со стула и направился к ней. И тут она увидела…
Граф!
Минуту или две Симонетта не могла поверить своим глазам.
Граф протянул руку и распахнул дверь.
— Я ждал вас. Где же вы были? И кто это с вами? — проговорил граф, неприязненно посмотрев на Пьера Валери.
— Это вас надо спросить, почему вы здесь и кто дал вам право ждать мадемуазель, — отозвался художник, — Я не знаю, кто вы, — разозлился граф. — У меня дело к мадемуазель, предлагаю вам уйти! Чем скорее, тем лучше!
Симонетта вскрикнула.
— Нет… Прошу вас… Он никуда не уйдет. А вы… а вас, мсье… я не могу… принимать в отсутствие моего… учителя.
В смятении она чуть было не произнесла «отца», но вовремя опомнилась и не выдала себя.
Граф вернулся в гостиную, где горели свечи.
— Входите же, Симонетта! — проговорил он властным тоном. — И я захлопну дверь перед этим дерзким субъектом, который привел вас.
Симонетта умоляюще посмотрела на Пьера Валери, и он, пройдя в гостиную, остановился перед графом.
Он был выше ростом, и девушка с облегчением подумала, что Пьер сумеет ее защитить.
Медленно, волнуясь, она последовала за мужчинами и замерла. Эти двое разглядывали друг друга, как бойцовские петухи. Оба молчали, казалось, выжидая, кто из них сделает первый шаг.
Граф заговорил первым:
— Я сказал, чтобы вы убирались!
— Я не намерен уходить, пока не уйдете вы.
— Это мне решать. Всякие проходимцы не смеют мне приказывать, равно как и общаться с мадемуазель в отсутствие ее учителя.
— Нет смысла вступать в перебранку. Вы уйдете сами, мсье граф, или мне вышвырнуть вас отсюда?
Лицо графа исказила гримаса ярости.
— Вам, видно, известно, кто я. В таком случае вы знаете и о том, каким влиянием я пользуюсь не только здесь, но и в Париже. Или вы сейчас уйдете, или, обещаю вам, я позабочусь, чтобы вы не смогли продать больше ни одной своей картины!
— Вы пытаетесь меня шантажировать, но меня это совсем не удивляет. Это только подтверждает мое мнение, что вы не тот человек, которого можно оставить наедине с молодой девушкой!
— Ты, мерзавец! Помоечная крыса! Думаешь, я буду сносить твои оскорбления! — прорычал граф, угрожающе подняв руку.
Валери, казалось, этого и ждал. Он схватил поднятую руку графа и, зажав ее, как тисками, вытолкал беспомощного противника в сад.
Граф сопротивлялся, выкрикивая проклятия. Он был так поражен, что, когда Валери отпустил его, споткнулся и упал.
Какое-то время он лежал на дорожке сада, оскорбленный, вне себя от ярости, тяжело дыша.
Дверь в домик захлопнулась, лязгнул засов.
Пьер Валери стоял, прижавшись спиной к двери, глядя на Симонетту. Девушка судорожно сжимала руки и вся дрожала.
««
Но глаза ее сияли.
Она могла думать только о Пьере, который спас ее от графа. Если бы не это, ей грозило бы оказаться наедине с Лавалем.
Тут она осознала весь ужас того, что могло произойти.
Крик замер у нее на губах, и она бросилась к своему спасителю. Симонетта почувствовала, как он обнял ее.
Девушка взглянула на Пьера, желая поблагодарить его за избавление, и в этот миг его губы коснулись ее губ…
Глава 5
В первый момент Симонетта могла думать только о том, какие сильные руки у Пьера и как прекрасно ее спасение.
Но прикосновение его губ словно возвратило ей то волшебное чувство, которое она испытала при свете луны на развалинах замка.
Он увлекал ее в сказочную страну, в которую она стремилась, о которой мечтала, страну, где трубадуры воспевали любовь, которую, по словам Пьера, они подарили Франции.
Это было такое совершенное, такое удивительное ощущение! На какое-то время девушка почувствовала, что перестала быть обычным человеком, словно освободилась от собственного тела. Все ее существо, пронизанное светом, парило над миром.
Пьер все крепче прижимал ее к себе и целовал, целовал, пока Симонетта не почувствовала, что ее сердце, ее душа отныне принадлежат ему.
Это было прекрасное и священное чувство. Теперь она не сомневалась, что импрессионисты на своих картинах пытались передать именно свет божественной любви.
Как долго Пьер целовал ее, она не знала. Восторг, который переполнял ее, существовал вне времени. Может, прошли секунды, а может, столетия.
То, что он дарил ей, и то, что не получал в ответ, — была любовь. Любовь вечная и умиротворяющая.
Только когда она почувствовала, что не может человек долго ощущать такой восторг и не лишиться рассудка, Пьер поднял голову.
— Ма cherie7, — произнес он каким-то незнакомым голосом, — прости. Я не хотел этого.
Симонетта невнятно запротестовала, когда он отнял свои губы. Потом, будто сообразив, что произошло, спрятала лицо на его плече.
Пьер крепко прижимал к себе девушку, и она чувствовала, что он борется с собой, хотя и не понимала почему.
Наконец он произнес:
— Это не правильно. Мне следовало уйти, когда мы встретились впервые.
Она не поняла. Только, подняв голову, сказала:
— Я не знала… Я никогда не предполагала… что поцелуи так прекрасны!
— Это правда? — спросил он.
— Это… как лунный свет… Свет… который пытаешься изобразить на картине… Теперь я понимаю… что это… означает для вас. — Голос ее задрожал от переполнявших ее чувств.
— Тебя никто никогда не целовал прежде? — спросил Пьер.
— Нет… Конечно… нет.
— О, моя любимая… так Я и думал.
И он снова припал к ее губам. Поцелуи его были полны страсти. Он целовал Симонетту настойчиво и властно, и девушка, не в силах противиться, таяла в его объятиях…
Потом Пьер поднял голову и с трудом выговорил:
— Я должен оставить тебя. Твой учитель не должен застать меня здесь по возвращении.
— А если граф… вернется! — со страхом воскликнула Симонетта, почувствовав, будто она упала с небес на землю и снова оказалась во власти того ужаса, от которого Пьер унес ее ввысь своим поцелуем.
Дрожа всем телом, девушка прильнула к своему другу.
— Пожалуйста… Не оставляйте меня… Я боюсь… графа!
— Он больше не обеспокоит тебя, — проговорил Пьер. — Это я обещаю. Я покараулю снаружи. Многое требует объяснения, но ты устала.
В его голосе звучало столько понимания и рассудительности. Симонетта чувствовала, что он защищает и опекает ее.
Она слегка вздохнула и снова положила голову ему на плечо.
— Что, если бы вас не оказалось… здесь со… мной? — прошептала она.
— Но я был здесь. Теперь, прошу, иди спать, мое сокровище. Приходи завтра, когда сможешь, и мы попробуем разобраться, как нам быть.
— Я хочу… поцелуйте меня, — прошептала Симонетта.
— Мне так хочется этого, — ответил Пьер, — но я должен заботиться о тебе. Вот почему мне следует защищать тебя не только от графа, но и от себя самого.
Она почувствовала, как его губы коснулись ее волос:
— Какая мука — уходить от тебя! Спокойной ночи, моя милая маленькая Венера, и не волнуйся ни о чем.
Он обнял ее.
— Пообещайте, что вы не уйдете совсем. А вдруг… — почти плакала девушка.
— Ты в безопасности, — прервал ее Пьер. — Забудь обо всем, кроме красоты, явившейся нам этой лунной ночью, и чуда твоего первого в жизни поцелуя.
Он постоял, глядя на нее в свете свечей, и тихо проговорил, словно обращаясь сам к себе:
— Как ты можешь быть такой красивой и такой чистой?
Симонетта замерла в нерешительности. Потом слегка улыбнулась ему, повернулась и стала подниматься по узкой лестнице в свою комнату.
Пьер, не двигаясь с места, ждал, пока она благополучно не добралась до своей комнаты.
Симонетте хотелось броситься вниз, удержать его и умолять подарить ей еще один поцелуй. Но, сделав над собой неимоверное усилие, она вошла в спальню и заперла дверь.
Некоторое время она стояла, прислушиваясь. Вот Пьер пошел к двери, открыл ее, вышел, и дверь за ним захлопнулась.
Окно ее спальни выходило на противоположную сторону, и Симонетта не могла видеть, как он бродит по саду.
Но она знала и без этого, что он будет охранять и беречь ее, пока не вернется отец, и ей нечего бояться.
Медленно, двигаясь как во сне, Симонетта разделась.
Уже в кровати ей вдруг почудилось, что все, что случилось, случилось во сне. Это было слишком прекрасно, чтобы быть реальностью.
Затем она услышала, как открылась, а затем закрылась Дверь. Вернулся герцог.