Серьезно, Эйвери Стайлс? Ты сравниваешь себя с Тейлор Свифт?
За окном машины проносятся украшенные новогодними гирляндами витрины, а люди спешат на Таймс Сквер, чтобы увидеть, как спускается с небес тот самый сверкающий шар и вновь загадать желание, надеясь на волшебство Нового Года. Надеясь, что на них снизойдет спокойствие и мир, и что любовь, войдя в их жизни, уже никогда их не покинет.
Гарри сворачивает в сторону площади. Снега в этом году пока что не было, и колеса не застревают в слякоти.
— Эйвери, — остановив машину в одном из переулков, потому что ближайшие парковочные места были уже забиты, он поворачивается к жене и берет её лицо в ладони. — Я думал, что за тринадцать лет успел доказать тебе, что для меня нет никого лучше тебя. Я всё ещё не могу гарантировать тебе смерть в один день и всё такое, но мы с тобой оба стараемся пройти этот путь вместе, и у нас получается. Мне никто, кроме тебя не нужен. И я хотел бы надеяться, что мне больше не придется повторять это в таких обстоятельствах.
Эйвери качает головой.
— Да дело не в этом, Гарри. Я просто чувствую себя… старой, — тихо заканчивает она и отводит глаза.
Ага, вот оно. Стайлс на мгновение зажмуривается, потом выдыхает.
— Я люблю тебя, Эйвери Стайлс. Давай просто состаримся вместе.
Где-то в начале улицы кто-то из прохожих взрывает хлопушку, пока время неумолимо отсчитывает последние двадцать минут уходящего года. Эйвери смотрит Гарри в глаза, пока Рози сопит и возится на заднем сидении в своем платье принцессы.
Потом улыбается.
— Ну, тебе придется меня догонять, Гарри Стайлс, — и упирается лбом в его лоб.
— Ничего, я сегодня утром седину в волосах нашел, — бодро отзывается он. — Скоро догоню тебя. Женщины в доме — тяжкое бремя, спроси вон у Барни, он знает.
Эйвери смеется.
Рози просыпается, трет глаза кулачками.
— Мы уже дома? — сонно спрашивает, моргает. — Папа? Мамочка?
Гарри поворачивается к Роуз и думает: как ему повезло, что у него есть такая жена и такая дочь, и как он их любит. Улыбается.
— Не совсем. Я хочу вам кое-что показать. Идемте.
Он игнорирует удивленно вздернутые брови жены и многочисленные вопросы моментально проснувшейся Рози, и, пока Эйвери берет ту на руки, он звонит организаторам шоу на Таймс Сквер. Среди них в этом году — Ник Гримшоу, давний друг, и Стайлс не сомневается, что браслет-проходку на шоу через Ника можно достать. Точнее, три.
— Мы тут все в мыле, засранец, пока шар не спустили, — сообщает Ник в трубку. — Говори, что тебе надо, Стайлс, и отвали уже, а?
— Я с семьей в Нью-Йорке, прямо у площади, — Гарри оглядывается на застегивающую на Рози курточку Эйвери, чтобы убедиться, что жена не подслушивает. — Найдется три браслета на вип-вход, чтобы на шар глянуть?
Ник тяжело вздыхает.
— Десять минут до спуска шара, Стайлс, ты головой думаешь или задницей? Ладно, приходите к входу для сотрудников, я пришлю кого-нибудь с браслетами, — Гримшоу отключается, не дожидаясь благодарности, и Гарри улыбается, пряча айфон в карман пальто.
Ник не подведет в любом случае.
— Иди к папе, Рози, — Гарри подхватывает Роуз на руки, и та цепляется за его шею, донельзя довольная тем, что у неё такой крутой папа. Эйвери качает головой: она не очень-то одобряет его постоянные попытки таскать Рози, но Гарри считает, что пока он может, он будет это делать, потому что дочь — его принцесса, в конце концов. А принцессам положен собственный конь, даже если этот конь — по совместительству, ещё и отец.
— Что происходит, Гарри? — наконец, спрашивает Эйвери, когда он приводит их к входу на бекстейдж новогоднего шоу, до спуска шара пять минут, и весь путь они почти бегут по соседним улицам, потому что на площади не протолкнуться, это же чертова Таймс Сквер в Новый Год, здесь всегда так. Нью-Йорк, Нью-Йорк…
Он заговорщически подмигивает жене.
— Сейчас узнаешь.
— Мистер Стайлс? — девушка в пальто и с бейджем организаторов на груди окликает его. — Меня зовут Мария, очень приятно, — она бегло осматривает и Рози, и Эйвери, и самого Гарри, и вытаскивает из кармана три браслета, ловко замыкает бумажные кольца на их запястьях. — Мистер Гримшоу передал вам браслеты, давайте я проведу вас ближе к шару?
Эйвери распахивает глаза и смотрит на Гарри, он фыркает:
— Не смотри на меня так, это же Новый Год.
У Рози горят глаза. Мария проводит их к решетке, и, хотя они встают с краю, чтобы не мешать зрителям, ждущим спуска шара целый день, некоторые умудряются узнать Гарри Стайлса, толкают друг друга в бока локтями, хихикают и перешептываются. Гарри всё равно, абсолютно, восхитительно наплевать. Рози сильнее цепляется ручонками за его шею, а Эйвери прижимается щекой к его плечу. От её волос пахнет яблочным шампунем и совсем чуть-чуть — его собственным парфюмом, который она иногда ворует.
Гарри считает, что на ней этот парфюм сидит лучше.
— Начинаем обратный отсчет! — кричит ведущий, и на большом экране загораются цифры. Гарри слышит, как восторженно пищит Рози, а Эйвери касается губами его уха и шепотом считает: десять, девять, восемь…
— Семь! — орет толпа. — Шесть! Пять!
Четыре.
Три.
Два.
Один.
Шар медленно опускается, сверкает, будто тысячью бриллиантов. Рози визжит и хлопает в ладоши, норовя грохнуться с отцовских рук. Эйвери тянется и целует Гарри, пока ведущие вопят «С Новым Годом!», и пока им на волосы и на одежду сыплются липкие конфетти. Ещё буквально пять минут, и мама начнет звонить и поздравлять его, а Джемма будет звонить чуть позже, когда вдоволь напразднуется с собственным мужем и сыном.
Если в Новый Год каждый получает то, что ему больше всего хочется, то Гарри Стайлс уже давно выиграл джек-пот. Он точно знает, что ему нужна его семья, и сейчас его семья — рядом с ним, а всё остальное можно пережить.
Откуда-то из колонок несутся старые добрые The Goo Goo Dolls.
I need some place simple where we could live,
And something only you can give,
And thats faith and trust and peace while we’re alive…