Группа бесшумно, немного изменив маршрут, продолжала карабкаться вверх. Утром, когда посветлело, Иванов уже не сомневался: впереди движется крупная душманская банда. Позицию Сергей выбрал удобную: на обратном склоне гребня. Душманы тоже заметили советских воинов, открыли огонь. Завязался бой. Пули выбивали из камня искры, мелкие гранитные осколки секли по лицу, рукам.
Разделив группу, лейтенант Иванов с тремя солдатами забрался еще выше, отрезал путь душманам к перевалу. Бандиты, поняв это, перенесли весь огонь на смельчаков. Стреляли плотно — головы из-за укрытия не высунуть. Но и разведчики не отлеживались за камнями. Вели огонь из автоматов, не давали бандитам уйти за гребень.
Переползая с одного места на другое, лейтенант Иванов услышал, что кто-то вскрикнул позади. Повернул голову и увидел перекошенное от боли лицо рядового Сергея Акименко. Подполз к нему, перевязал раненую ногу. Спускаться вниз Акименко наотрез отказался.
— Командир, я ведь связист. А рана пустяковая, пуля прошла сквозь мякоть…
Ударили снизу наши орудия. Не договорив, Акименко схватил наушники радиостанции, начал корректировать огонь артиллерии. Так и не покинул группу, пока не закончился бой.
Когда спустились в долину, командир подразделения молча обнял лейтенанта Иванова, поблагодарил за смелость, а потом отругал как следует. Сначала Сергей обижался, но, поостыв, понял, что прав командир. Опрометчиво поступил, сам возглавив маленькую группу. Ведь он командир подразделения, а не сержант, должен быть там, откуда удобнее всего управлять подчиненными в бою. Хорошая наука на будущее.
Служба в Афганистане запомнилась, разумеется, не только боями с душманскими бандами, многодневными рейдами по горным тропам. В далекой жаркой стране Сергей Иванов приобрел друзей, за которых готов жизнь отдать. И они за него, он это знает, в огонь и в воду пойдут… Иван Сознавец. Степенный, рассудительный парень, белорус, он преображался в схватке с душманами. Был сначала у Сергея связным, а к концу службы стал старшим механиком-водителем роты. Да еще каким! В одном бою выстрелом из гранатомета была подбита БМП. Душманы подбирались к ней все ближе. Экипаж отбивался из последних сил. И тогда Иван на высокой скорости словно протаранил на своей боевой машине позицию душманов, подошел вплотную к поврежденной БМП, зацепил ее тросом и вытащил из-под огня. Награжден медалью «За отвагу». Вот бы встретиться сейчас…
А лейтенант Виктор Кузьмин? Однажды его взвод сопровождал колонну машин с мирными грузами. На горной дороге душманы устроили засаду. БМП Кузьмина подорвалась на фугасе. Виктора взрывной волной отбросило далеко в сторону, оглушило. Очнулся, видит: горят машины, рвутся мины, снаряды. Лейтенант сумел подняться, собрал подчиненных, организовал бой. Отбивались до подхода подкрепления. За этот бой Кузьмина наградили орденом Красной Звезды. Это он прислал Иванову цветные слайды, напомнившие другу о многотрудной службе в Афганистане.
Вдали от родной земли по-особому воспринимается все, что связано с Отчизной, родительским домом. Родина здесь — это боевой приказ командира, прорвавшийся через треск в эфире далекий позывной «Маяка», еловая ветка, заботливо уложенная в чемодан отпускника где-нибудь в маленькой белорусской деревушке, фотография той единственной, которая обещала ждать, письма…
Одно время Сергей Иванов почти месяц не получал писем. Сначала подразделение преследовало по пятам душманскую банду, потом мотострелки карабкались по горным кручам, чтобы занять господствующие высоты. Затем Сергей некоторое время находился на сторожевом посту. Сюда-то и прилетел в сгущающихся сумерках вертолет. Место для посадки было неподходящее, поэтому вертолет, как огромная стрекоза, завис в нескольких метрах над площадкой. Открылась дверь, и оттуда полетели на землю ящики с продуктами, боеприпасами, пачки газет и писем. Сергей ходил именинником: ему были адресованы 44 письма. 33 — по количеству дней — от жены Иры, остальные — от родителей и друзей. Помахав на прощанье рукой вертолетчикам, Иванов укрылся с головой плащ-накидкой, достал фонарик и раскрыл первое письмо. Читал почти до утра, пока батарейки не сели. А потом лежал долго с открытыми глазами на нагретых камнях, и на сердце рождались строки:
Он их и по сегодняшний день помнит, стихи, написанные той ночью под высоким афганским небом. Помнит и другие строки, родившиеся на коротких привалах, в минуты отдыха. Придирчивый читатель найдет их далекими от совершенства. Но подкупают в них не форма и не рифмы, а искренность чувств, высота и благородство мыслей…