Мы уныло плетемся домой. Радости нет ни у меня, ни у мамы. Даже оставшийся вкус блинчика во рту не радует.
Как я и предполагал, едва мы переступили порог, мама кинулась готовить. Как всегда без изысков – жареная картошка, которую она каким-то чудом успела купить. Отец проснулся и был хмурым. Кирилл смерил меня взглядом и спросил:
— Че такой довольный?
Мне до смерти хотелось похвастаться, что я ел бесподобный блинчик и пил колу, но я понимал, что маме влетит за это. Отец контролирует каждую копейку в ее кармане. Вот и сейчас он выспрашивал почем она купила картошку в магазине и почему не проехала пару остановок до рынка, там на рубль дешевле. И вообще, меня достало называть его «отцом»! Какой он нахрен отец?
Мы чинно ужинаем. При маме Кирилл ведет себя идеально. Она не понимала, почему я на него постоянно жалуюсь, и я перестал.
Потом я мою посуду, мама идет спать, отчим и братец привычно смотрят телевизор. Жир в ледяной воде не хочет смываться. Я долго вожусь, за что получаю оплеуху от отчима.
Весь вечер я читаю про Шерлока Холмса и завидую ему.
***
В школу не хотелось идти до чертиков. Но деваться было некуда. Уж лучше туда, чем остаться с отчимом, который воспользуется этим и снова меня изобьет. Я сидел на подоконнике в школьном коридоре и со скукой смотрел на резвящихся первоклашек. Они были такие веселые, такие радостные, такие неугомонные. Вдруг одна из девочек поскользнулась, шлепнулась на пол и громко заревела. Я вздохнул. Ненавижу, когда дети плачут, но что я могу сделать? Ребенок между тем продолжал заливаться. Ладно. Я соскользнул с подоконника, подошел к девочке и строго сказал:
— А ну-ка перестань плакать! Сейчас директора позову.
Это возымело действие. Ребенок поднял на меня красное заплаканное личико и вытаращил глазки. Для нее я был просто великаном.
— Давай быстро в класс!
Повторять было не нужно. Слезы мгновенно пропали. Девочка быстро поднялась и пулей убежала в заданном направлении. Я обернулся, собираясь вернуться к своему подоконнику, но замер. Там стоял Дима и приветливо улыбался. Я неуверенно сделал шаг к нему, решая, не лучше ли будет убежать, как эта малышка минуту назад.
— Привет, — поздоровался блондин. На нем была белая рубашка, темно-синяя жилетка и джинсы. Все это вкупе смотрелось очень стильно.
Я кивнул. На мне была растянутая толстовка и старые потертые джинсы, края штанин которых распушились. Мне стало стыдно.
— Ты умеешь обращаться с малышами, — он наблюдал за мной что ли? – Как прошло дома?
— Что?
— Ну, та запись в дневнике, как родители отреагировали?
Боги, он помнит про это? Мои щеки залил румянец, и я не смог сказать ничего внятного. Лишь буркнул что-то вроде «хорошо».
— Это славно. Я думал, тебе здорово влетит.
У него была такая жизнерадостная улыбка, что я физически почувствовал, как у меня сводит зубы. Конечно, что ему не радоваться жизни? Он капитан команды, самый известный человек в школе, носит крутые шмотки, не знает отбоя от девочек.
Прозвенел звонок. Впервые за все время обучения вовремя.
Не знаю, что этот блондин забыл, общаясь со мной, но мне это не нравится. Такие, как он, просто не могут разговаривать с такими, как я.
— Ну, пока! – Дима лучисто улыбнулся и хлопнул меня по плечу.
Я тут же скривился от боли – пряжка армейского ремня как раз оставила там здоровенный синяк. Улыбка парня тут же поблекла. Он секунд десять раздумывал, а потом спросил:
— Все-таки ты получил, да?
Отпираться было бессмысленно, да и какое ему дело? Сообразительный, блин. Я кивнул.
— О, мне очень жаль.
Тут я не выдержал:
— Да какое вообще тебе дело?
— Ну, я…
— Слушай, шел бы ты… на урок!
Я развернулся и зашагал к классу, но меня остановил тихий голос:
— Значит, ты не хочешь со мной дружить?
Мои глаза полезли на лоб. Очень смешно. Я повернулся к нему и буквально накинулся на него:
— Ты издеваешься, да? Да ты само остроумие!
Голубые глаза смотрели на меня с укором, потом Дима произнес:
— Я серьезно.
— Что?
— Я серьезно хочу быть твоим другом.
— Ты с ума сошел? – единственное, что мог сказать я. По выражению лица Димы не скажешь, что он врет. Или он очень хороший актер.
— Нет. Почему ты так настроен против меня?
— Я не настроен против тебя, я просто не понимаю тебя. Зачем тебе дружба со мной?
Он пожал плечами и обезоруживающе мне улыбнулся.
***
С того момента у меня появился друг. Это было для меня в новинку. У меня никогда до этого не было друзей. Кроме Антона. Это наш сосед по площадке. Иногда он заскакивал взять одну из книжек, которые остались еще от моего настоящего отца, а взамен приносил мне какой-нибудь журнал за прошлый год о машинах или компьютерах. В мыслях я называл его другом, хотя мы никогда не проводили больше получаса вместе.
Дима был очень веселый и разговорчивый. Моя полная противоположность. Он умел рассказывать анекдоты так, что даже у меня выступала улыбка.
В тот день мы опоздали на урок и решили сбежать с остальных. Странно было, что такой правильный мальчик вдруг пропускает школу. Но Дима сказал, что это ерунда, ему пора что-нибудь такое совершить.
Мы гуляли по городу, потом сели на детской площадке и разговаривали. Вернее, Дима болтал без умолку, периодически задавая мне вопросы. Я как всегда отвечал односложно, из меня сложно вытянуть что-нибудь больше.
Так я узнал, что Дима родился далеко на севере, аж в Якутии, потом его родители перебрались в наш город и окопались тут. В детстве он занимался бальными танцами и все над ним смеялись (как он говорил). Он обожает шоколадное мороженое и ненавидит киви. Что такое «киви» я не догадывался и уж тем более никогда не пробовал, но ему об этом не сказал.
Он мечтает скорей окончить одиннадцатый класс и поступить в университет. Он даже знает куда – на юрфак. Я завистливо присвистнул. Только дети самых крутых там учатся. Мне это никогда не светит.
— А ты куда поступишь? – задал вопрос он, вырисовывая белоснежным кроссовком линию на песке.
— Не знаю.
— Как это? Ведь осталось… — он прикинул в уме, загибая пальцы. – Девять месяцев!