Как давно я хотел полетать. Как давно я мечтал об этом. Жизнь не такое дерьмо, как кажется!
— Я с трудом убедил папу, что ты подходящий человек. Знаешь, сколько платят? Пять штук. И еще с собой дают две на непредвиденные расходы – самолет там задержат, или еще что-нибудь.
— Семь штук? – я был в шоке.
— Да, сможем, наконец, купить тебе что-нибудь из одежды, — из уст Димки это звучало совсем не обидно. – У нас три часа до самолета.
— О, Димка!
Я не выдержал. Кинулся к нему, стал целовать, обнимать. Прямо на глазах у всего торгового центра. Плевать на всех! Как же я его люблю! Какой же он умница!
***
Подъезжая к зданию аэропорта, я испытывал необъяснимый трепет. Оно было таким же красивым, как и в новостях. Огромное, синее, сверкающее. Димка сжал мою руку, и мы вошли в эту махину из стекла и бетона. Внутри было светло и даже как-то уютно. Кафешки, реклама, стульчики для ожидающих. Дима отвел меня к стойке регистрации, прямо там меня ждал билет сразу туда и обратно.
— До конца регистрации еще час, пойдем, осуществим твою мечту? – подмигнул Димка.
— А я не опоздаю?
Мне было не по себе. Я чувствовал громадную ответственность.
— Да нет, без тебя не улетят, — отшутился он и потащил меня наверх, в кафе с видом на взлетную полосу.
Я прилип к стеклу, буквально вжавшись в него носом, и глядел на огромных белых стальных птиц. Как они прекрасны. Я не верил, что сейчас полечу на одной из них.
Мы пили кофе, который был ужасно горьким, и хохотали, как первоклашки. Дима давал мне последние указания – такси брать только у стойки в аэропорту, сказать, чтобы подождал, сразу не рассчитываться, конверт с документами не вскрывать и от себя не отпускать. Главное, не бояться, не теряться и помнить, что он меня любит. Я опять нарушил свой же принцип – не целоваться на людях, и притянул его к себе, перед тем как пройти на посадку. Димка был взъерошенным, немного бледным и пах кофе.
— Я люблю тебя, — шепнул ему я и услышал тоже самое в ответ.
— Счастливо! Может быть, у меня получится тебя встретить!
Обратный рейс был вечерним, я прилетал в одиннадцать вечера, и мне было абсолютно плевать, что скажет отчим, когда я заявлюсь домой в двенадцать. Хотя… Да, он, наверное, уже будет храпеть после выпитого.
— Дим, не нужно меня встречать. Пожалуйста, — еще не хватало, чтобы он шарахался по темноте.
Он скорчил рожицу. Я помахал ему на прощание и прошел в накопитель. Ждать пришлось совсем немного. Меня и других пассажиров, которых было человек двадцать, погрузили в автобус и повезли к самолету. Когда я ступил на взлетную полосу, гул двигателя едва не оглушил меня. Пахло топливом и чем-то металлическим. Я торопливо поднялся по трапу и оказался в салоне. Мое место было в самом начале и, конечно, возле иллюминатора.
К счастью, ко мне никого не подсадили. В Москву летело немного человек. У меня замерло сердце, когда мы взлетали. Я закричал от восторга, когда мы плыли над облаками. Потом подали еду в пластиковых коробочках. Вдоволь наевшись, я прилип к иллюминатору, а потом решил осмотреть туалет. Посадка мне понравилась меньше, но все равно у меня было такое чувство, будто я выиграл миллион долларов в лотерею.
Москва поразила своей торопливостью и количеством народа. Я быстро взял такси и ехал по заданному адресу, не пропуская ни единой детали из пейзажа за окном. Машин было столько, просто ужас. Дома высоченные, все безликие. Ближе к центру стало интересней. Нужный мне дом оказался особнячком девятнадцатого века. Я позвонил в кованую дверь, и меня пустили, по-видимому, ожидая. Отдав пакет секретарше, высоченной девушке в идеально оглаженной юбке и белой блузке, я вернулся в такси, которое довезло меня обратно в аэропорт. Дальше было время ожидания, которое пролетело как один миг. Суетливые пассажиры с багажом, постоянные объявления о посадке или начале регистрации, тысяча разных запахов. И вот я снова в самолете, любуюсь мелькающими огнями внизу.
Когда я оказался в своем родном городе, настроение, конечно, немного ухудшилось. Я сел в маршрутку и гадал, как меня встретят дома. Мама, вроде бы, на смене, если отчим не спит, то жутко пьян. Он может и побить меня за опоздание. Но что это для меня после сегодняшнего дня? Я стал частью другого мира, и у меня получилось. Я осуществил мечту. Мне было море по колено.
Уже подходя к дому, я увидел милицейский бобик у подъезда в свете фонаря. Всколыхнулось предчувствие недоброго. Я был уверен, что это к нам. Я влетел по ступенькам на свой этаж. Дверь в квартиру была открыта, на лестнице толпились соседи, низенький милиционер их опрашивал. Я вошел в квартиру, меня никто не удерживал. В квартире творился полный бардак, на кухне сидели бледные-пребледные мама и брат. Перед ними сидел еще один милиционер и постукивал пальцем по столу. При виде меня мама как-то странно дернулась и сникла.
— Мама… — прохрипел я. Я не дышал. – Что случилось?
Все разом посмотрели на меня, но молчали.
— Что, черт возьми, случилось?
Так как мама лишь в бессилии открывала рот, давясь слезами, а брат затравленно озирался, мне ответил милиционер, сидевший перед ними:
— Ваш отчим, Анатолий Петрович, совершил разбойное нападение на известного вам Дмитрия Силова. Молодой человек в реанимации.
Все покачнулось передо мной. Я впился руками в столешницу. Я не понимал как, почему… Все это ошибка, все это неправильно… Мой Димка и это жалкое подобие человека, которое я по ошибке называю отчимом? Я ничего не видел перед собой, стал задыхаться. Милиционер, привыкший и не к такому, быстро плеснул мне воды в лицо. Ноги меня не держали, я осел на пол. И тут маму прорвало. Она кинулась ко мне, стала вытирать мои слезы. Из ее бессвязной речи, к тому же доходящей до меня словно через подушку, я понял, что моя жизнь теперь не стоит и копейки.
Начальница попросила маму зайти в торговый центр к портному, забрать ее вещи. Там мама увидела нас с Димой, целующихся и обнимающихся. Такого позора она вынести не смогла. Ее единственный сын оказался голубым – не могло присниться ей и в страшных снах. Она забыла обо всех поручениях, о том, что нужно возвращаться на работу, и пошла домой. Там был уже пьяный отчим, которому она все рассказала. Он рассвирепел, стал неуправляемым. Он же вечный противник голубых... Не знаю как, но он смог раздобыть адрес Димы, который в этот час был дома один. Он избил его до полусмерти, и шансы на его выздоровление очень невелики. Сам отчим под стражей в отделении.
Меня мучил лишь один вопрос – почему?
Почему не я? Лучше бы он меня убил, но не трогал моего Димку. Едва я представил, как этот вечно воняющий мужик своим кулачищем разбивает лицо Диме, меня стошнило. Прямо на маму, на подол ее платья. Но она словно и не замечала этого. Все твердила «прости» и «правда ли это».