- Что за обязательная программа будет сегодня? – спросила она через пару минут. – Мегз обещала прийти, чтобы рассказать нам об этом, но не пришла…
- Не знаю. Может быть в этом году помимо Тура Победителей будет что-то еще? Как-никак, впервые два победителя. Да и, вдобавок, следующие Игры будут юбилейными. Очередная квартальная бойня… - Энни с испуганными глазами кивнула.
- Снова будешь ментором?
- Выбора нет… Мегз без меня будет тяжело. А тебя я к Играм и близко не подпущу, - она снова испуганно кивнула, и я сильнее прижал ее к себе. – Не бойся. Опасности теперь нет никакой. Ты же знаешь, в Капитолии меня любят.
- Поэтому я и боюсь, - прошептала она.
Я вздохнул, но ничего не ответил. Поднимать эту тему снова – сыпать соль на раны. Поэтому мы просто продолжили смотреть передачу и иногда обменивались пустыми фразами по поводу того или иного свадебного платья.
Примерно через полчаса шоу закончилось, Цезарь попросил никого не отходить от телевизоров, и в следующую секунду на экране появилось изображение самого президента. Энни вздрогнула и прижалась ко мне покрепче, я же постарался не показывать своего волнения, чтобы еще больше не пугать ее.
Сноу вначале долго говорил о Темных Временах, а потом подозвал к себе парнишку в белоснежном костюме со шкатулкой в руках. Я почувствовал, как дрожит Энни, и взял ее за руку. Она посмотрела на меня с благодарностью и одними губами прошептала: «Не отпускай». Я кивнул и продолжил слушать речь:
- К двадцатипятилетнему юбилею, в напоминание о том, что бунтовщики сами выбрали путь насилия, каждый дистрикт голосовал за своих трибутов.
- Ужас, правда? – шепчет Энни. – Идти на арену, зная, что это выбор людей, с которыми ты жил.
- Может быть и хуже…
Доказательством моих слов служит дальнейшая речь президента:
- В пятидесятую годовщину в качестве напоминания, что за каждого павшего капитолийца было убито двое восставших, дистрикты предоставили вдвое больше трибутов.
- И кто же тогда победил? – спрашивает Энни.
- Ментор «несчастных влюбленных». Говорят, он был весьма внушителен.
- А что с ним сейчас?
- Спился, насколько я знаю…
- Не осуждай. Может быть, он не нашел другого способа, чтобы избавится от этого кошмара.
- Думаю, так и есть…
У меня вдруг в голове рисуется картинка: мне пришлось убить вдвое больше человек, чем я убил на своих Играх. Вдвое больше горюющих семей, вдвое больше крови на руках… И вправду, лучше напиться и забыться.
Я чувствую, как Энни вся дрожит, и обращаю, наконец, внимание на экран.
- А теперь, в честь третьей по счету Квартальной бойни… - он открывает шкатулку и достает из нее старый листок бумаги. – Дабы напомнить повстанцам, что даже самые сильные среди них не преодолеют мощь Капитолия, в этот раз Жатва проводится среди уже существующих победителей.
Первое, что я делаю, услышав это - прижимаю к себе Энни. Она зажмуривается и закрывает уши руками.
Я сам вдруг понимаю, что весь дрожу.
Энни что-то говорит, но я не разбираю смысла ее слов. Я просто встаю с кровати, иду в нашу общую комнату, достаю из комода пачку снотворного и возвращаюсь вниз.
Как я и ожидал, Энни лежит, сжавшись клубочком, и плачет. Я сажаю ее к себе на колени и протягиваю таблетки.
- Пей.
- Финник, я не хочу… Мегз, она же… я не пойду туда! Финник, меня же убьют! – она кричит так громко, что у меня начинает болеть голова.
- Выпей это сейчас, Энни. Я прошу тебя, - я тоже говорю громче, но она будто меня не слышит.
- Я не смогу туда вернуться! Они отправят нас с тобой! Я точно знаю, Финник! Я не переживу это еще раз! Я не хочу! Сделай что-нибудь, Финник! – ее крики перерастают в истерику, и мне приходится насильно всучить ей две таблетки, а потом крепко прижать к себе.
Через минуту ее рыдания превращаются в редкие всхлипы, и тогда я шепчу ей:
- Я не пущу тебя туда. Ты никогда не вернешься на арену, Энни. Никогда.
Она поднимает на меня уже сонные глаза.
- Правда? – я целую ее в лоб и киваю.
- Клянусь тебе всем, что у меня есть.
Она, наконец, расслабляется и засыпает. Я отношу ее наверх, а потом, даже особо не раздумывая, что делать, бегу в соседний дом к нашему бывшему ментору.
Она должна знать способ, чтобы спасти Энни. Я уверен в этом.
***
Во всем ее доме горит свет. Мороз обжигает мою кожу, но я не обращаю на это внимания.
Стучу в дверь, и она сразу же открывается. Мегз не выглядит удивленной, затаскивает меня в дом и крепко обнимает. Я утыкаюсь носом в ее макушку и чувствую, что по лицу у меня текут слезы.
Пытаюсь собраться, взять под контроль эмоции, но ничего не получается. Мегз же выглядит вполне спокойной и поглаживает меня по спине, будто бы ожидая, пока я успокоюсь.
Через пару минут я отстраняюсь от нее, и единственный вопрос, который приходит мне в голову это:
- Что мне делать?
Она берет меня за руку и тихонько говорит:
- Пообещать слушаться меня во всем, - я вначале не понимаю, о чем она говорит, но она снова повторяет это с большим упором. – Пообещай. Сделай это сейчас же или я отказываюсь тебе помогать.
Поводов, не доверять ей, нет. Все время, что я ее знаю, она помогала мне всем, чем могла. И в большинстве случаев, ее помощь спасала мне жизнь, поэтому я сразу же уверенно говорю:
- Обещаю.
- Нет, Финник, ты не понимаешь, какое мне нужно обещание! Мне нужно, чтобы ты поклялся, что если я скажу идти – ты пойдешь, скажу молчать – ты будешь молчать, а скажу плюнуть на все и делать то, что ты делаешь – ты поступишь именно так, - в ее голосе была такая серьезность, какой я не слышал от нее никогда. Руки ее до боли сжимали мои, а взгляд прожигал насквозь. Мне даже стало на секунду страшно, но потом я вспомнил, что это всего лишь моя Мегз, которая никогда не причинит мне вреда, и успокоился.
- Да, я понял. Обещаю, что буду тебя во всем слушаться.
- Запомни это свое обещание и соблюдай его каждую секунду. А если когда-нибудь ты нарушишь его, можно будет считать, что ты оскорбил меня и все то хорошее, что я сделала для тебя.
- Я не нарушу обещание. Честное слово.
- Хорошо, - Мегз, наконец-то, отпустила мои руки, и ее лицо стало прежним – добрым и ласковым. – Тогда первое, что ты должен сделать, это убедить Энни, что все под контролем. Можешь сказать ей все, что угодно, но наш план, о котором я тебе сейчас расскажу, она узнать не должна. Я не хочу, чтобы бедная девочка волновалась зря…
- Ладно, когда она проснется, я попрошу ее довериться мне и ни о чем не переживать. Так у тебя уже есть план?
Она кивнула.
- Он появился, как только президент закончил читать свою проклятую карточку… А почему Энни спит?
- Я дал ей снотворного. Две таблетки.
Мегз прошептала что-то вроде «бедная девочка» и указала мне на гостиную.
- Проходи и садись. Я принесу чай. Нам придется многое обсудить.
Я беспрекословно послушался ее и сел напротив журнального столика.
Мои руки продолжали немного трястись, когда Мегз отдавала мне кружку с чаем, но я глубоко вздохнул и почти успокоился.
Мегз сделала глоток из своей кружки, потом поставила ее на столик и посмотрела на меня:
- Надеюсь, ты понимаешь, что Капитолий рассчитывал отомстить твоей матери, убив тебя. Но ты выжил. Хотя никто в это особо не верил… - я не удержался и перебил ее.
- Они ведь убили маму и мою сестру. А через пару лет забрали мою единственную подругу на арену. Отец пропал в тот же год и считается пропавшим до сих пор. Не слишком ли много мести? – Мегз кивнула и спокойно продолжила говорить дальше.