- Финник, - он внимательно смотрит на меня и, когда я вопросительно поднимаю брови, спрашивает. - Ты спал?
- Нет, - так же тихо отвечаю я, чтобы не разбудить Китнисс. – Просто мне тошно от того, что я вижу вокруг.
- Да уж… Я тебя понимаю, - отвечает Пит и тихонько передвигается поближе ко мне. Китнисс на своем месте скручивается в комочек. – Может, тебя подменить?
- Нет, не надо. Я не хочу спать.
- Просто такой сложный денек выдался… - я перебиваю его.
- Спасибо, Пит. Спать я не буду.
- Ладно, извини, - он хмурится. Явно раздумывает над тем, что сказать дальше. – Я просто хотел сказать… Ты же мне жизнь спас. Дважды. Тут простым «спасибо» не отделаешься.
- Простого «спасибо» вполне хватит. Не переживай по этому поводу. Тем более, второй раз спас тебя не я. Это… она.
- Да, я понимаю, но ты же ведь знал, что она сделает это, так? Так что я твой должник. Правда. Буду обязан тебе жизнью.
- Должником быть очень неприятно. Наверное, ты знаешь, да? Она ведь, - я кивнул в сторону спящей Китнисс, - на прошлых Играх тоже тебя спасла. Как она сражалась за это лекарство… Да уж. Видимо, она тебя очень любит, - Пит улыбается и набирает в ладошки песка.
- С ней мы вроде как квиты. По крайней мере, она так считает.
- Так что же, ты ей еще до Игр жизнь спасал? – такой поворот меня удивляет.
- Не то чтобы спасал… Так пустяки. Но с Китнисс лучше не спорить, - он усмехнулся и взглянул на меня. – И кстати… Хеймитч рассказал мне о твоей… о ней. Мне жаль, что все так получилось. Правда, жаль.
Я кивнул. Последнее, что мне хотелось бы обсуждать с ним, так это мои отношения с Энни.
- Было бы куда хуже, если бы она была здесь.
- Мне ли не знать, - печально улыбнулся он и взглянул на Китнисс, которая испуганно хмурилась сквозь сон.
- Кошмары? – спросил я.
- Да… каждую ночь. До того, как объявили о Квартальной Бойне, ей становилось лучше, а потом опять все началось сначала.
- Ужасно жить, когда кошмары и во сне и наяву, - вдохнул я.
- Так ты поэтому спать не хочешь? У тебя тоже? – я кивнул.
- А у тебя что, нет?
- Я свои кошмары рисую. Так что на мои выставки (если они когда-нибудь состоятся) лучше не приходить, - улыбнулся он.
- Повезло тебе. Уж лучше так, чем каждый вечер бояться закрывать глаза. Только я, к сожалению, рисую хуже соседских детей.
- Да ну, перестань. Бесполезный талант. По-крайней мере здесь, - он обвел руками вокруг себя.
- Не скажи. Можно нарисовать что-то, что будет греть тебя. Возможно, только ты будешь знать, что обозначает этот рисунок, но смотря на него, ты будешь понимать, что сдаваться нельзя.
- Да, можно, - усмехнулся он. – Только вот я холста с собой не прихватил.
Комок в моем горле немного ослаб и позволил мне искренне улыбнуться.
- Я об этом не подумал, - ответил я и увидел, как Пит вычерчивает на песке птицу. Сойку, как на броши Китнисс. – Хотя хорошему художнику и холст не нужен.
Он улыбнулся и открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал и замолчал.
- Да ладно, говори. Кто знает, сколько нам жить осталось? Так и помрем: я заинтригованный, а ты с чувством, что не все сказал, - он снова улыбнулся, но потом его лицо стало серьезным, и он повернулся ко мне.
- А что бы ты нарисовал, если бы умел? Ты ведь явно думал о чем-то, когда говорил мне о картине, которая вселяет надежду, - я не стал отвечать сразу, поэтому он снова заговорил. – Но если не хочешь, не отвечай. Это все равно твое личное.
Я помолчал еще немного, а потом все же ответил. Возможно, не будь мы сейчас на арене, на волоске от смерти, безумно запуганные, но выкроившие пару минут на то, чтобы поговорить, я бы не стал отвечать, но сейчас был именно тот самый редкий случай, когда сказать правду даже лучше. Пускай ее и услышат миллионы…
- Я бы нарисовал последний вечер перед Жатвой, - сказал я, и Пит удивленно поднял брови. - Это был волшебный вечер. Тихое море, крики чаек, смех детей где-то вдалеке, музыка, которая доносится с корабля, розовое закатное небо и… она.
Пит помолчал немного, вглядываясь в мое лицо, а потом отвел взгляд, грустно вздохнул и ответил:
- Я мог бы пообещать, что нарисую тебе такую картину, но мы вряд ли встретимся когда-нибудь, - он замолчал, а потом усмехнулся. – Я даже не уверен, что доживу до конца недели.
- Да уж… Это точно. Но если бы ты пообещал, у тебя был бы стимул победить.
Он улыбнулся и отрицательно помотал головой.
- Все дело в том, что она, - он указал пальцем на все еще спящую Китнисс. - Мой самый большой стимул проиграть, потому что жить без нее, это… Да что я тебе рассказываю? Ты и сам понимаешь.
- К сожалению, понимаю.
Молчание затянулось, и я решил предложить Питу лечь спать, чтобы отдохнуть перед завтрашнем днем, но он заговорил первый.
- Отец всегда говорил мне, что если происходит что-то плохое, то всегда нужно думать о хорошем, чтобы отогнать дурные мысли. Может быть, тебе это поможет? Представь себе картину того вечера. Пусть над нами сейчас и сияет голограммная черная картинка, представь себе, что это именно то самое розовое закатное небо. Тем более и море здесь есть. Попробуй. Все равно хуже не будет.
Я закрыл глаза и представил себе тот вечер, плавно перетекающий в ночь, а потом и в утро. Без лишних разговоров. Без ненужных людей. Только мы вдвоем. И все, что вокруг – пустяки.
“Ты же меня никогда не отпустишь?” – в глазах Энни неуверенность, будто она боится получить не тот ответ, который ожидала.
“Ты ведь и сама знаешь, что никогда.”
” Но почему?”
“Потому что я люблю тебя. А это сильнее и смерти и страха.”
” Да. Сильнее и смерти и страха,” - шепчет она ,скорее для самой себя.
Я открываю глаза и то, что вижу вокруг, снова нагоняет тоску, но потом я вспоминаю свои собственные слова и понимаю, что что бы ни случилось, я не буду один. Это успокаивает меня, и я улыбаюсь.
- Помогает? – шепчет Пит, о присутствии которого я уже забыл.
- Немного.
- Ну, тогда я рад, - он улыбается и протягивает мне руку, которую я сразу же с искренним удовольствием пожимаю. – Ты точно не хочешь, чтобы я тебя сменил?
- Нет, нет. Ты спи. Я разбужу вас утром.
- Ладно, - кивает Пит. – Спасибо, Финник.
- И тебе спасибо, - говорю я и наблюдаю за тем, как Пит осторожно ложиться рядом с Китнисс и кладет руку ей на талию. В тот же миг черты ее лица расслабляются и кошмар отступает.
Я отворачиваюсь и смотрю на море, хотя мысли мои сейчас находятся в тысячах километров отсюда. Я закрываю глаза и погружаюсь в воспоминания того вечера.
Уже ранним утром я понимаю, что Энни не станет сидеть, зажавшись в уголочке своей комнаты, а во все глаза и днем и ночью будет смотреть Игры.
Поэтому я поднимаю голову к ближайшему дереву, и с уверенностью в том, что там есть камера, шепчу: «Только держись, милая. Только держись».
Сама идея того, что Энни услышит мои слова, вселяют в меня бешеное желание продолжать бороться за жизнь, поэтому я поднимаюсь со своего места и начинаю этот день.
Возможно, мой последний день на этом свете.
========== Глава 6. Трезубец Бити ==========
- Я боюсь, что вы не сможете принимать морфлинг и дальше.
Доктор из Тринадцатого просматривает какие-то бумаги из папки, которую завели на меня, как только я сюда прибыл.
Мне не хочется говорить с ним, но приходится. Я едва приоткрываю рот и позволяю словам вылететь скорее по привычке, чем осознанно:
- Почему нет?
- Потому что вы здоровы. Ваши анализы в норме. Тест вы тоже прошли неплохо. Да, я не могу сказать, что с вами все в порядке, но… - я перебиваю его.