Если мои люди поедут в Советский Союз и станут там петь и танцевать, то создадут атмосферу, в которой Горбачеву будет проще вызвать вторую великую революцию. Вот мое послание саньясинам, Горбачеву и Сахарову.
Итак, когда ты возвратишься на родину, то встреться с Сахаровым и скажи ему о том, что ему следует организовать встречу моих советских саньясинов с Горбачевым. Сахаров хороший человек, и он оказался в нужный момент в нужном месте.
И ты спрашиваешь меня, есть ли у меня особое послание к великому человеку Горбачеву, который хочет произвести в Советском Союзе вторую революцию? Да, у меня есть для него послание. И в нем нет ничего особенного: оно такое же, как и для любого другого человека в любой точке мира. Но у него особая ситуация...
Вот мое послание Горбачеву: учредите в школах, колледжах, университетах уроки медитации, откройте двери страны навстречу дзен, Дао, хасидизму. Пусть люди узнают о том, что настоящая религия это не рабство, а высшая свобода. Все остальные свободы незначительны: политические, экономические, общественные. Нельзя отнять и разрушить лишь свободу духа. Горбачев пытается ввести политическую свободу, возможность самовыражения. Это хорошо, но этого мало, все это просто поверхностные изменения.
Советский Союз находится в особом положении. Шестьдесят лет людей там притесняли. Они жаждут истины, свободы, любви. Советский Союз похож на землю, которую не вспахивали шестьдесят лет. Там все время ждали весну, ждали, когда же кто-нибудь бросит в поле семена. Почва набрала так много силы, что, если вы посадите семена, то в той земле вырастут самые прекрасные цветы, взойдет замечательный урожай.
Горбачева самого нужно научить искусству медитации, и он должен открыть двери и окна всем измерениям, которые были закрыты шестьдесят лет, чтобы люди могли выбрать метод обретения себя. Духовную самореализацию нужно сделать доступными народу Советского Союза. Если Горбачев так поступит, это будет его величайшей заслугой.
Сейчас в Советском Союзе проходит книжная выставка. Разумеется, у меня есть в той стране свои саньясины, но им приходится вести подпольную жизнь, они не могу признаться в том, что они саньясины. В России у меня много саньясинов. В нашем отделе на выставке народ толпится. Но у русских нет денег, поэтому они крадут книги. Я предупредил своих саньясинов: «Не обращайте внимание на воришек. Если мои книги достигнут миллионов людей, это хорошо. Если вы поймаете кого-нибудь с поличным, то просто скажите ему, что он может оставить у себя книгу, но в качестве платы он должен будет потом передать ему другому».
КГБ конфисковало все наши видео- и аудиокассеты, потому что они не знали их содержание. Теперь нам отдали все наши вещи. Должно быть, офицеры КГБ первые в России услышали и увидели мои записи!
Директор книжной выставки удивился тому, что неизвестный человек, который никогда не бывал в России... А в Россию невозможно переслать книгу, газету, все подвергается цензуре и конфискуется. Директор не мог поверить в то, что весь день на выставке будет толпиться народ. Все остальные отделения выставки пустовали.
Директор подошел к Лани, которая приехала в Москву из Пуны, и спросил: «В чем дело?» Он увидел на моем портрете, что у меня есть борода, и поинтересовался: «Может быть, он что-то вроде второго Толстого?» Дело в том, что у писателя Льва Толстого тоже была большая окладистая борода. «Почему в этом отделе целый день так много народа?» — недоумевал директор. Ему было невдомек, что большинство из этих людей были моими саньясинами! В КГБ считают меня американским шпионом, в ФБР — русским шпионом, а индийское правительство горюет из-за того, что я родился в их стране, поэтому меня невозможно депортировать. Вот беда!
Успех приносит много неприятностей. Если бы знать все заранее...
Раджниш снова болеет, он на грани смерти
С середины сентября 1987 года Раджниш болеет две недели и не может читать лекции. 29 сентября он снова читает лекции на протяжении пяти дней.
Все последние дни я не выходил из своей комнаты и просто наблюдал за жизнью из окна. Древнее дерево у моего дома танцует в струях дождя, его старые листья падают красиво, грациозно. Дерево не только танцует на ветру, в струях дождя, но и его старые опавшие листья тоже танцуют. Существование празднует себя.