Его отец перепугался. «Мы пригласили тебя для того, чтобы ты отговорил его от самоубийства», — напомнил он мне.
«А с какой стати вы должны беспокоиться из-за него? — спросил я его отца. — Вы просто произвели его на свет, не спросив у него разрешение. Зачем вы останавливаете его? Если ваш сын хочет убить себя, нужно предоставить ему такую возможность».
Я привел этого парня к себе домой и сказал: «Если ты собираешься покончить с жизнью самоубийством, то сделай это весело. Проведи этот вечер со мной, ведь никто не знает, встретимся ли мы с тобой в следующей жизни».
Постепенно он начал критически осмысливать свою ситуацию, потому что я не пытался ни в чем убеждать его. «Я заведу будильник на четыре часа, — сказал я. — Мы поедем на машине в одно красивое место у реки. Там ты бросишься в воду. И мы обнимемся напоследок!»
В четыре часа утра зазвенел будильник. Я стал стаскивать приятеля с кровати. «Отстань, зараза! — закричал он. — Я не хочу убивать себя!»
«Ты не прав, — возразил я. — Ты принял решение, держи свое слово!»
«Но я вовсе не хочу совершать самоубийство, — канючил он. — Зачем ты толкаешь меня на этот шаг?»
«Не я заварил эту кашу!» — напомнил я ему.
В результате он так и не стал убивать себя. Теперь он женат, у него есть дети, и он обходит меня стороной, потому что при встрече с ним я завожу такой разговор: «Что с тобой случилось? Ты же клялся больше никогда не влюбиться! Но ты все-таки влюбился?»
«Вообще-то, я очень рад, что та девушка отвергла меня, — признается он. — Все равно мы с ней не пара. Натерпелся бы я с ней горя, сейчас она изводит мужа. А я нашел хорошую девушку».
Душевнобольные
Я часто посещал психиатрические клиники. Один мой приятель был губернатором штата, и он выписывал мне пропуск в любую психиатрическую клинику или тюрьму своего штата, куда желал поехать. А на самом деле, к безумцам почти никого не пускают.
Иногда ко мне приводят человека. Люди говорят, что он безумен. Этот человек медитирует и полностью выздоравливает. Затем он возвращается домой, где родня ожидает от него прежние странности. И он попадает в прежнюю ловушку. Ему приходится играть отведенную ему роль.
Вам нужно уяснит себе одну очень важную вещь. Дело в том, что почти девяносто процентов пациентов психиатрических клиник не безумны. Они просто играют навязанную им роль, которую они приняли. Они считают свое поведение выгодным и хотят оправдывать ожидания других людей. По моему мнению, если сказать сотне таких пациентов о том, что они не безумные, то девяносто из них тотчас же отправятся по домам. Здесь главное — позволить им уйти, довести до их сведения, что они просто играют некую роль. Это глупая игра, потому что они в любом случае проигрывают.
В моем городе сошел с ума дядя одного моего приятеля. А это семейство было очень богатым. Я часто ходил к ним в гости, но даже я лишь спустя многие годы узнал о том, что одного его дядю держат в подвале, в цепях.
«Зачем вы посадили его на цепь в подвале?» — спросил я этих людей.
«Потому что он псих, — ответили они. — Конечно, его можно держать в цепях и в доме, но только мы не можем позволить себе это, ведь тогда все гости будут в шоке. А его дети, жена, отец, все мы будем видеть его. И мы не хотим отправлять его в лечебницу, чтобы не потерять честь семьи. Поэтому мы решили держать его взаперти. Слуга носит ему в подвал еду, и больше никто к нему не ходит».
Я попросил приятеля отвести меня к его дяде.
«Иди, — сказал он. — Но я с тобой не пойду. Этот мой дядя опасный человек, он безумен! Он сидит в цепях, и все же может выкинуть какой-нибудь фокус».
«В худшем случае он убьет меня, — ответил я. — Держись у меня за спиной, чтобы после моей гибели ты успел убежать. И все-таки я хочу увидеть этого твоего дядю».
Я настаивал, поэтому мой приятель каким-то образом выудил ключ у слуги, который носил его дяде еду. За целых тридцать лет из внешнего мира к нему впервые пришел какой-то человек, кроме слуги. Возможно, когда-то его разум в самом деле помутился, но теперь передо мной сидел здоровый человек. Никто не хотел слушать его, ведь все сумасшедшие утверждают, что они совершенно нормальные.