– Эй… Ты там плачешь опять? – Пальцы Александры подняли моё лицо за подбородок.
Вместо ответа я потянулась к ней губами, напрашиваясь на поцелуй. Мурашки волнения паутинно-лёгкими прохладными шажками протанцевали по коже, сердце трепыхнулось, будто застигнутое врасплох… Как в первый раз. И, как впервые, разлетелось на миллион разноцветных искр, когда губ коснулась белокрылая ласка ангела.
Сиреневатая полутьма натянула перед взглядом густую вуаль, но если всмотреться в кожу на руке, можно было увидеть, как в её мельчайших морщинках растекается новый узор иероглифов… Письмена, которые мне ещё только предстояло прочесть.
Навсегда
Суббота. Сохранив рабочий файл и отправив последнее почтовое сообщение, я выключаю компьютер и бегу одеваться: мой ангел уже ждёт в прихожей. Там же стоит пакет с едой.
В поисках уединения нам вздумалось нырнуть под пушистую полу снежной шубы – в звёздно-морозный вечер. Беспокойный шлейф городской суеты мы оставляем позади, сбрасываем, как старую кожу, потрескавшуюся и тесную.
Я не люблю заставлять долго себя ждать и собираюсь с максимальной скоростью. В дверях прихожей врезаюсь в ангела, который, видимо, выглянул посмотреть, готова ли я.
– Ух ты…
Столкновение происходит хоть и со всего разгона, но ангел остаётся почти непоколебим, как скала, и мгновенно ловит меня в объятия. Элегантность сегодня тоже отброшена в сторону: на Александре – утеплённые лыжные брюки, пуховик и зимние ботинки на толстой подошве, а спортивную тёмно-синюю шапочку она пока держит в руке – чтоб голова не вспотела.
– Попалась!
Из сильных рук ангела не так-то просто вырваться: они сжимают меня крепко и надёжно, а в уголках глаз притаилась ласковая усмешка.
– Поцелуешь – отпущу, – получаю я условия освобождения.
Быстрым чмоком в уголок губ ангел не желает довольствоваться, и меня на какое-то время отгораживает от реальности глубокий, прочувствованно-долгий, головокружительный поцелуй. Но нам пора, и я, выскользнув из объятий, нагибаюсь и обуваюсь, а ангел, прислонившись плечом к косяку, беззастенчиво любуется моим видом сзади. Хоть мы давно уже родные друг другу, этот взгляд ещё не утратил способности вгонять меня в жар смущения, и я, раскрасневшись, выпрямляюсь. И утопаю в тёплой жемчужно-серой бездне. Внутри всё неистово ёкает и трепетно сжимается от бесконечной нежности…
Двадцатипятиградусный мороз придаёт особую звонкость хрусту снега под ногами, а льдистый мрак звёздного неба молчаливо смотрит на нас сверху. Но в груди тепло, а наши сердца соединены невидимой, стонущей от нежной песни стрункой. За рулём ангел сосредоточен, и его глаза снова подёргиваются колючим ледком собранности, но это – внешнее. Тех, кто не знает Александру близко, этот ледок может поначалу отпугивать, но только не меня. Ужасно хочется её обнять, но сейчас – неподходящий момент, и поэтому я просто наслаждаюсь трепетом этой струнки между сердцами.
Мы приехали. Александра возится с воротами гаража, а я сижу с пакетом на коленях. Всё вокруг – такое родное: узкая улочка, на которой с трудом могут разъехаться две машины, колючий блеск снега в свете фар, уютный рокот двигателя, высокая фигура Александры, отпечатки её ботинок сорок третьего размера… Вообще она носит сорок первый, но зимняя обувь должна быть просторнее.
В неярком гаражном свете я вылезаю из машины, шурша пакетом. Из-за обильных снегопадов дорожки сада так завалило, что в дом можно попасть только через гараж, что мы и делаем.
– Подожди, не раздевайся, – говорит Александра. – Замёрзнешь. Сейчас отопление врубим с минимума на полную, пусть воздух прогреется.
Пока она регулирует отопление, я иду на кухню и выкладываю продукты. До тоскливого замирания сердца хочется растопить камин и посидеть у огонька.
В доме теплеет, и мы снимаем верхнюю одежду. На плите булькает уха, а белые от муки пальцы моего ангела лепят аккуратненькие расстегайчики с горбушей. Когда пирожки аппетитными рядками заполняют противень, ангел моет руки и чмокает меня в ухо:
– Ну, дальше ты сама управишься… Я пока пойду камин затоплю.
Прочла ли Александра мои мысли, или просто они у нас сошлись? Как бы то ни было, я ставлю расстегаи в духовку и всё своё внимание уделяю ухе. «Мурр, мурр», – урчит моя кошачья натура, пока нож стучит по доске. Деревянная лопаточка помешивает лук с морковкой в сковородке, а зимний мрак заглядывает в окно. Что ещё нужно для счастья и уюта?
Полумрак гостиной наполнен смолистым ароматом сосновых дров. У камина стоит низенький столик, а мой ангел восседает рядом на подушке прямо на полу, задумчиво глядя на жаркую пляску огня. Вторая подушка – пустая: она ждёт меня.