Эйлин в свою очередь поддерживала мужа как могла, но сама еле справлялась с тем, чтобы не сойти с ума от постоянных страхов и переживаний. Ей казалось, что судьба будто решила отыграться на ней за долгие годы счастья и теперь старательно испытывает ее на прочность. Пытаясь как можно меньше думать о плохом, Эйлин сверх меры нагружала себя всей возможной работой так, чтобы вечером у нее хватило сил лишь чтобы раздеться и лечь спать.
Шарлотта, видя состояние родителей, единственная пыталась сохранять в них последние искры позитивного настроя. В отличие от всех, она твердо верила, что брат справится и выживет судьбе назло. Вместе с тем самым парнем, что так опрометчиво признался ей в любви на крыше городской высотки, она все свободное время уделяла помощи родителям в клинике и поддерживала их всеми силами.
Тем не менее новость об убийстве Дамблдора прозвучала как приговор. И если еще секунду назад Эйлин верила дочери, что все обойдется, то теперь буквы, написанные на желтоватой газетной бумаге, лишили ее последней надежды. Жадно вчитываясь в текст статьи, она ждала и одновременно боялась увидеть имя сына, но не нашла ни одного намека на его причастность к смерти директора. Несколько недель спустя Чарли, не в силах внятно описать то, что узнала со слов Северуса, просто вынула из кармана длинной черной юбки пробирку с очередным воспоминанием.
Наблюдать то, как внешне совершенно бесстрашно и хладнокровно сын произносит смертоносное заклинание, смог только Тобиас. Незримо присутствуя на астрономической башне, он видел, как на самом деле тяжело дались его сыну эти страшные два слова. А вернувшись из воспоминаний, он долго сидел в своем кабинете, всей душой желая оказаться сейчас рядом со своим ребенком, помочь ему, утешить и защитить от всего на свете.
Очередное лето без сына, ставшее уже привычным, озарилось легкой вспышкой радости. Улучив момент, Лиам (а именно так звали того романтичного юношу) сделал Шарлотте уже настоящее предложение руки и сердца, не забыв предварительно попросить разрешения у ее родителей. Тобиасу парень дочери нравился и в чем-то напоминал его самого. Сын простых рабочих, Лиам Роуз всеми силами пытался стать хорошим целителем, и отвлечь от очередной книги его могла только любовь. В Шарлотту он влюбился с первого же взгляда и после старательно искал с ней встречи, уверенный, что такая девушка никогда не обратит внимания на такого ботаника, как он сам. Осознав, что больше не в силах скрывать от Шарлотты свои чувства, он признался ей и был вознагражден вечером танцев и обещанием свидания, которое закончилось планами на новую встречу.
Окрыленный любовью, он даже не замечал, что Шарлотта просто согласилась быть с ним рядом от чувства безысходности. Ей льстило это внимание и забота, с которой парень готов был бежать к ней по первому зову и исполнять любой каприз. На протяжении четырех лет Лиам воплощал для Шарлотты едва ли не все романтичные сценки из фильмов, что видел.
Очередной раз смотря, как он стоит под окнами дочери с магнитофоном в руках, даже Эйлин изменила к нему свое изначально скептическое отношение. Как матери, ей очень нравилось то, что Шарлотта оказалась в компании надежного и любящего ее мужчины. Наблюдая, как Шарлотта с улыбкой надевает кольцо на палец, Эйлин не смогла сдержать слез радости и грусти от того, что ее маленькая дочь стала уже совершенно взрослой.
― Хороший выбор, ― похвалила Шарлотту Чарли, руками помогая собрать со стола посуду, оставшуюся после ужина. ― Во всяком случае, он внушает чувство надежности.
― Да, наверное, ― пожала плечами Шарлотта. Приоткрыв было рот, она хотела сказать еще что-то, поделиться тем, что в действительности ей все равно, есть ли этот парень в ее жизни, но отчего-то резко передумала в самый последний момент. Присмотревшись, она вдруг поняла, что та Чарли, которую однажды привел в дом брат, совсем не похожа на ту, что сейчас стоит перед ней и старается выглядеть сильной и веселой. У этой Чарли уже не было того задора в глазах, а игривое выражение на лице сменилось маской вечной тревоги и страха за любимого человека.
В отличие от Шарлотты, не до конца осознающей, что происходит в Англии, Чарли, бывающая там раз в месяц, видела собственными глазами и закрытые магазины Косой аллеи, и страх в глазах волшебников. После рождества она решила нарушить привычное расписание и, активировав портал, тайком пробралась в школу, где пришла в ужас от царящей там тяжелой атмосферы. Так и не сумев найти Северуса, чтобы рассказать ему очень важную для них двоих новость, она проплакала всю ночь, искренне ненавидя себя за то, что, как и его родители, пообещала не рисковать собой ради его жизни. А потом он отменил и без того редкие свидания. В коротком письме сухим и официальным тоном Северус ставил Чарли в известность, что слежка за ним усилилась и подвергать ее опасности он больше не может. Единственное, что он согласился делать — это присылать Ванессу с новыми порциями воспоминаний и заклинал ни в коем случае не слать ему никаких писем.
***
Второе мая началось для Снейпов как самый обычный весенний день. Теплая погода располагала к долгим прогулкам, и Тобиас сперва занес Чарли новые воспоминания, а затем отправился дальше, намереваясь провести этот день как можно более продуктивно.
Эйлин осталась дома, решив устроить себе выходные на день раньше. Смотря одну из взятых на прокат в видеосалоне романтичных комедий, она даже не представляла, что в этот же самый момент Тобиас отчаянно пытается спасти жизнь их сыну.
Едва разобравшись с делами, он услышал чересчур громкий хлопок для обычной трансгрессии и, выбежав на звук, увидел, что Ванесса, абсолютно белая, из последних сил держит на руках Северуса, всего в крови и без малейших признаков жизни.
Тобиас замер, и мир вокруг него будто застыл на мгновение, а после все закружилось с бешеной скоростью. Персонал клиники мгновенно засуетился. Пока Ванесса, держась из последних сил, объясняла одному из целителей, что произошло, Северуса уже готовили к операции. Вопрос от том, кто именно будет оперировать, отпал сам собой, когда Тобиас, словно выйдя из анабиоза, с силой оттолкнул коллегу от раковины.
― Своего сына спасать буду я, Малик, ― процедил он, ― и, включи магнитофон, пожалуйста. Мне нужна музыка, − сказал Тобиас, отчетливо понимая, что если ситуация будет хоть чем-то отличаться от обычной операции, то он рискует потерять сына.
«I need a hero», − зазвучало из динамика, и он словно перенесся в другое измерение, оставляя чувства где-то за границей сознания. Перед ним как обычно была рабочая область, в данном случае — шея, с рваными ранами, нанесенными неведомой ему змеей. Сконцентрировавшись и почувствовав в руках привычное тепло, он принялся аккуратно сшивать, соединять и сращивать ткани, с удовлетворением наблюдая, как по восстановленной артерии вновь бежит кровь, а давление на дисплее монитора медленно, но верно ползет вверх. Но все же результат его не устраивал.
− Ванесса, − крикнул Тобиас, и та, так и не вышедшая из операционной и все это время тихо сидящая в углу, хотя и переодетая ворчливой медсестрой в стерильную больничную униформу, встрепенулась и внимательно посмотрела на Тобиаса, − знаешь что-нибудь про эту змею?
− Слышала только, что пару лет назад она же напала на одного мужчину и тот выжил, но, как говорят, яд растворял то ли маггловские швы, то ли с заживляющими плохо шел, − она замялась, пытаясь вспомнить точнее, но Тобиас ее уже не слушал. Упорно произнося нужные заклинания, он ждал, когда же закроются края раны, и, опустив палочку, выдохнул, чувствуя триумф от победы над смертью.