Свадьба Шарлотты, намеченная на октябрь девяносто восьмого, совершенно не удалась. Спланированная от и до, потенциально самая лучшая свадьба десятилетия окончилась, так и не начавшись, когда утром Шарлотта заявила жениху, что просто не может выйти за него замуж. Понимая, что выглядит ужасно глупо, она даже предлагала вернуть ему часть денег, что он потратил на организацию, но Лиам просто ушел, и на следующий день ни он, ни гости с его стороны не появились. А через неделю Шарлотта внезапно поняла, что влюбилась в вампира, работающего у отца в клинике. Полгода она скрывала свой роман как могла, пока отец, по крайне несчастливой для Шарлотты случайности, не обнаружил их в кладовке. О том, как он кричал и с костылем наперевес гонялся за невезучим кавалером дочери, по мнению Эйлин, сотрудники клиники будут слагать легенды еще минимум сто лет. Тем не менее спустя некоторое время любовь смогла победить родительские опасения, и, отчаянно надеясь, что дочери хватит ума на то, чтобы остаться человеком до конца жизни, Тобиас и Эйлин махнули рукой на их странные отношения и смирились.
Джесси Мерлин, над фамилией которого особенно любил потешаться Северус, оказался не таким уж и старым и действительно любил Шарлотту. А она была счастлива и впервые в жизни чувствовала и жила так, как мечтала с самого детства.
За несколько месяцев до экстравагантной съемки Эйлин и Тобиаса для журнала о самых успешных и влиятельных волшебниках побережья Джесси получил шанс окончательно быть принятым в семью Снейпов. Поздним вечером Джерому Моррисону стало плохо, и диагноз, что поставил ему Тобиас, был отнюдь не утешителен. Не видя другого выхода и не желая бросать любимую жену и сына, Джером отчаянно попросил Джесси обратить его, и тот согласился.
К удивлению Эйлин, Медея восприняла этот поступок мужа как геройский, а Джером, осознав, как, оказывается, сложно быть вампиром в современном мире, с помощью Тобиаса основал первый в мире специализированный центр поддержки и помощи. Именно в этом центре каждый вампир мог решить множество своих проблем, начиная от недостатка питания до крыши над головой. Ванесса, окончательно перебравшаяся из Англии, стала управляющей центра и вместе с группой ученых взялась за разработку геля, способного помочь вампирам ходить при дневном свете.
― Так вот, ― продолжала свой рассказ Шарлотта, ― когда мы просто сели праздновать мое не замужество, то Чарли в шутку предложила братцу занять вакантное место у алтаря. Он же мгновенно скис и сказал следующее: ― «Ну я же объяснял тебе, что в моей жизни мне едва ли не каждый говорил, что моя жена будет самой несчастной женщиной в мире. И сколько не тверди мне о бредовости моих опасений, но я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива». Смекаете?
Эйлин глубоко вздохнула, прикрыв глаза руками, а Тобиас просто пожал плечами, не зная, что тут можно сказать.
― А с другой стороны, ― произнес он, тщательно обдумав услышанное, ― в принципе, его можно понять. Если бы я такое слышал бесчисленное множество раз, я бы, может, тоже так поступил. Слова подчас действительно могут иметь большую силу… Главное, что Чарли в курсе и несчастной не выглядит.
Эйлин кивнула, признавая, что в речах мужа есть смысл. И хотя ей отчаянно хотелось увидеть сына и Чарли, идущих к алтарю, она решила, что их личное счастье и спокойствие гораздо важнее любых церемоний.
А сами Чарли и Северус не испытывали ни малейшего дискомфорта от своих не оформленных по всем правилам отношений. Им, втроем с дочерью, было очень хорошо всем вместе жить в их небольшой пристройке к дому Тобиаса и Эйлин. Почти всю жизнь проведя вдали от родителей, Северус не захотел расставаться с семьей, а Чарли его в этом только поддержала. Тобиас и Эйлин стали для нее теми родителями, о которых она всегда мечтала.
Что касается работы, то Северус, вопреки ожиданиям отца, все же предпочел развивать аптеку вместе с Чарли. Пока она сидела с дочерью, он сумел воплотить в жизнь свои научные задумки и очень преуспел, сделав аптеку первой среди всех по качеству лечебных зелий. В один день он даже смог убрать шрам, в который превратилась больше не подающая признаков жизни темная метка.
Сегодня, в будний день, они с Чарли специально остались дома чтобы посмотреть на то, как будут проходить съемки и интервью. Глядя, как мать все еще позирует фотографу, Северус прислушался к голосу отца. Завершив свою часть работы, Тобиас теперь беседовал с журналистом. Со стороны было очень забавно наблюдать за тем, как мистер Снейп с крайне серьезным лицом говорит о работе и клиниках, будучи одетым лишь в одни черные брюки.
― Тобиас, а вот есть что-то, что заставляет вас двигаться вперед, не замечая препятствий? Вы входите в тройку самых успешных и влиятельных целителей Лос-Анджелеса, и многим, безусловно, хочется знать в чем секрет вашей энергии?
Журналист задал очередной вопрос и замолчал. Приподняв брови, он уставился на Тобиаса и робко улыбнулся, совершенно уверенный, что спросил ерунду. Брать интервью у владельца Вишневой и Салатовой клиник было волнительно, и свои вопросы молодой журналист готовил не один месяц. Репетируя дома перед зеркалом, он был вполне всем доволен, но сейчас ему казалось, что Тобиасу Снейпу попросту скучно отвечать на его вопросы.
А Тобиас тем временем рассмеялся. Обдумывая, что можно ответить журналисту, он сперва хотел отшутиться, но, глядя на волнение интервьюера, вдруг испытал к нему жалость. От волнения парень сидел уже весь мокрый и неосознанно комкал в руках листок с еще не заданными вопросами.
― Семья, ― честно ответил Тобиас. ― Хотя готов поспорить, что вы наверняка ждали от меня долгих рассуждений на тему, что, мол, я хочу счастья всем волшебникам, победить болезни… Да, это, конечно, тоже… Но семья у меня на первом месте. Моя жена, которая рядом со мной уже почти сорок лет, сын, дочь и внучка, и наши друзья, ― Тобиас улыбнулся, заметив тень смущения на лице стоящего неподалеку сына.
Журналист, словно посчитав, что Тобиас сказал что-то личное, поспешил уточнить, что из сказанного сейчас он может использовать в статье.
― Все, ― кивнул Тобиас. ― Если пришлете на согласование перед печатью. А так, ― он на секунду задумался, ― да, именно семья и заставляет меня идти вперед. Препятствия, они всегда будут, как и неудачи, взлеты, падения… В такие моменты особенно важно, чтобы рядом были те, кого ты любишь и с кем будешь идти рука об руку до самого конца жизни.
― Ну, про конец жизни вам-то думать еще рано, ― ввернул журналист.
― Всем надо думать про конец жизни, ― серьезно ответил Тобиас, ― здоров человек или нет, есть множество вероятностей, что завтра его уже не будет. Никто не может знать, когда придет час смерти, и потому каждую секунду своей жизни, в идеале, нужно проживать так, будто она последняя. Ценить неповторимость момента, понимаете? ― он улыбнулся, видя, как напрягся его собеседник. ― Ну, это, конечно, не значит, что нужно постоянно думать о смерти. В конце концов каждый из нас однажды станет всего лишь разлагающейся биомассой, и с этим, увы, ничего не поделать. И вот когда вас не станет, вы попадете в совершенно новый мир, наполненный вашими воспоминаниями. Не всеми, а теми, что особенно дороги для вас, что делают вас по настоящему живым. И именно это и заставляет идти меня вперед, осознание, что, когда меня не станет, у меня останется лишь великое множество мгновений моей жизни, где я счастлив и рядом со мной те, кто мне по-настоящему дорог.
Замолчав, Тобиас понял, что давно не слышит щелчков фотоаппарата, и, оглянувшись, увидел, что все присутствующие в гостиной с предельным вниманием слушают его речь. Изобразив удивление, он вдруг светло улыбнулся и кивнул журналисту, позволяя задать следующий вопрос. Тобиас Снейп как никто другой знал, сколько у него осталось времени, и был уверен в том, что его ждет еще множество поистине прекрасных мгновений жизни.