— Люмос! — взмахнув палочкой, Говард осветил себе путь и спустился вниз, изредка чихая и тут же произнося очищающие пыль заклинания. — Почему тут так пыльно? Ты забыла бытовую магию? — крикнул он снизу, продолжая осматривать и очищать помещение.
Эйлин, вздохнув, посадила сына на ковер и, жалея о своем поспешном решении привести отца в дом, направилась следом за ним.
— Понимаешь, — бодро начала она, дойдя до середины лестницы, — роды и, так сказать, переживания по поводу семейных размолвок сделали из меня сквиба.
Эйлин старалась говорить нарочито безразлично, всей душой не желая показывать, как болезненно относится к потери магии. Желая создать беззаботный вид, она даже пропрыгала оставшуюся часть ступенек.
— Но это не так уж и страшно, если твой муж тоже маггл и любит тебя даже без магии. Тобиас заботится обо мне, и знаешь, отсутствие магии не делает меня хуже, — закончила она с вызовом и, подняв глаза на отца, по его виду поняла, что тот не злится, а, скорее, ему полностью безразлично. На самом же деле негодование, поднявшееся в нем от вида дома, где теперь приходится жить Эйлин, сменилось ужасом и жалостью к дочери.
— Эйлин, — произнес он мягко и расстроенно. — Эйлин… — и замолчал, не в силах подобрать слова. Теперь пыль вокруг и теснота самого дома перестали иметь какое-либо значение, когда он понял, что вся помытая в кухне посуда, протертая пыль на каминной полке и чистый пол были результатом физического труда. Выросшему в семье чистокровных магов, где всю работу по дому выполняли эльфы, ему было сложно даже представить себе подобный образ жизни, и теперь, когда дочь оказалась в подобном положении, ему стало очень тяжело и грустно за нее.
Взмахнув палочкой еще раз, он убрал пыль полностью, а после так же молча преобразил подвал в лабораторию.
— Вот, — произнес он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Через год я обновлю чары, а пока, в общем-то, все должно хорошо держаться.
— Ты в порядке? — Эйлин почему-то стало неловко. Поведение отца никак не соответствовало ее ожиданиям. Она была готова к крикам, обвинениям или тому, что он сразу же уйдет и откажется от нее, но безразличное, как ей казалось, молчание было чем-то из ряда вон выходящим.
— Да. Я, пожалуй, наведаюсь домой и принесу сюда свои котлы и реторты. Думаю, что ты заслуживаешь хорошую лабораторию, — он замялся, и, почесав переносицу, добавил: — А тебе хватит сил на варку зелий?
— Хватит, — уверенно ответила Эйлин, все также удивленно наблюдая за действиями отца. — Я… мне надо покормить Северуса, ты справишься сам?
Говард улыбнулся и тут же с хлопком исчез, оставив Эйлин в легком замешательстве.
Спустя два часа, поняв, что отец, вероятно, уже не появится, вернувшись в кухню, она критично посмотрела на кастрюли и, пожав плечами, отнесла одну из них вниз и, приладив над горелкой, залила водой. Рецепт бодроперцового она знала с самого детства, и потому спустя час от варева приятно пахло островато-коричным запахом, а она, пусть и немного грустная от неожиданной встречи, испытывала сильную гордость от удавшегося зелья и даже не заметила, когда Тобиас, вернувшийся с работы домой, позвал ее из гостиной.
— Представляешь, — поцеловав мужа в румяную и еще пахнущую морозом щеку, начала Эйлин, — я сварила тебе бодроперцовое, сама, и, в общем-то, очень довольна результатом. Так что меня еще рановато списывать из волшебниц!
— Конечно рано, я и не сомневаюсь, что ты самая лучшая из всех волшебниц, — сказал Тобиас и, улыбнувшись, смущенно поцеловал жену в нос, чувствуя радость от неожиданной заботы о своем здоровье. — Кстати говоря о волшебстве. Ты никогда не рассказывала мне о том, что вампиры существуют.
— Вампиры? — Эйлин переменилась в лице и даже слегка побледнела. — Вампиры? Здесь? Мерлин великий, какой кошмар. Ты видел вампира, как? Он не укусил тебя? О, Мерлин, они же любят детскую кровь. Северус!
Она лихорадочно подхватила сына на руки и, несмотря на его активные протесты, слишком уж настойчиво прижала его к груди.
— Эйлин! Эйлин, послушай, — сказал Тобиас, не без труда забирая у нее ребенка и обнимая свободной рукой. — Вампир, женщина. Одна. У меня в больнице. Мы очень мило пообщались, и клянусь, она не причинит никому никакого вреда. Когда я нашел ее, она неудачно пыталась поесть донорской крови и была готова к тому, что я ее тут же убью. Она даже не думала как-то мне навредить.
— Может и так, а может тебе и соврали. Никогда не слышала, чтоб вампиры пили донорскую кровь! — возмущенно сказала Эйлин. − Доверять вампирам не стоит. Никогда! Понимаешь, они очень хитрые, и никогда не знаешь, чего от них ждать! Ты даже не понимаешь, как сильно тебе повезло!
— Думается, что от этой ничего плохого ждать не нужно, — примирительно произнес Тобиас. − Я могу вас познакомить, и ты сама увидишь, что она очень даже мила и никак не опасна. Во всяком случае, для окружающих.
— Нет уж, спасибо, — Эйлин поежилась, сильнее прижимаясь к мужу и сыну. — Нет уж. Я как-нибудь обойдусь. Да и ты не общайся с ней. Лучше просто игнорируй. Или нет, надо отправить сову в аврорат и пусть они ее поймают. Ты не понимаешь, насколько вампиры большое зло! Тебе не рассказывали о том, что вампиры втираются в доверие и пьют кровь жертв, пока те не ослабеют и не умрут. Годами, Тобиас! Они очень искусные менталисты, они могут внушить тебе что угодно!
От громкого голоса Эйлин Северус захныкал, непонимающе глядя на возмущающуюся маму.
— Не вижу повода для паники, — произнес Тобиас, расцепляя объятия и опуская сына обратно на ковер. — Она питается списанной донорской кровью, и поверь, характер у нее лучше некоторых знакомых мне людей, во всяком случае, пока я зашивал ей раны, она даже не пыталась меня укусить или что-то в этом роде. Чей это сюртук?
Он с удивлением рассматривал серый сюртук, вертя его в руках и, чувствуя обидную ревность, с ожиданием посмотрел на Эйлин, молясь про себя, чтобы она не стала оправдываться или, чего хуже, не призналась в неверности.
— Моего отца! — резко сказала она, выхватывая вещь из рук мужа. — Я не успела тебе рассказать, я ездила в Лондон и встретила отца у аптеки. Он пришел сюда, хотел помочь с зельем, но, похоже, дочь-сквиб ему пришлась не по нраву. Принцы, они такие. — Эйлин горько усмехнулась, забирая сюртук из рук Тобиаса и аккуратно его складывая. — Может, придет еще. Когда-нибудь.
Тобиас с облегчением выдохнул и, не зная, что сказать, просто погладил жену по спине.
— Все в порядке со мной, в отличие от тебя. Ты рехнулся - зашивать раны вампирам?! А если бы ты случайно порезался, она же могла тебя убить! Зачем вообще зашивать ей раны, если на них все заживает, как на собаках!
Тобиас прикрыл глаза и сжал руки, пытаясь считать про себя и хотя бы ради сына сохранять видимость спокойствия. Он уже сильно жалел о том, что рассказал Эйлин эту историю, и завершать день скандалом ему очень не хотелось.
— Просто успокойся, — наконец произнес он, четко проговаривая каждое слово. — На мой взгляд, я вполне способен понять и почувствовать, что или кто из окружающих меня людей представляет мне угрозу, и в моем случае угрозу скорее представлял я, чем она. Хватит, Эйлин, ты сына пугаешь.
— Глупый маггл! — Эйлин кинула в Тобиаса сложенный сюртук отца и, топая, скрылась в кухне, не забыв хлопнуть дверью о косяк так, что с полочки над ней свалилось несколько книг.
Северус громко заплакал от хлопка, и Тобиас, раздосадованный от себя и всей ситуации в целом, подхватил сына на руки и поднялся с ним на второй этаж.
— Видишь малыш, иногда так тоже бывает. Когда двое взрослых не понимают друг друга и один швыряет вещи в другого. Это плохо, никогда так не делай. Знаешь, очень обидно, когда в тебя что-то швыряют.
Северус, успокоившийся и уютно сидящий на руках отца, с интересом рассматривал его лицо и чувствовал, что тот очень огорчен.
— Папа, — сказал Северус, давно заметивший, что, когда он называет кого-то по имени и вообще говорит, мама и папа начинают радоваться. — Па?
Маленьким пальцем он провел по отцовской слегка колючей щеке, и лизнув палец, с удивлением узнал вкус слез. Вздохнув и нахмурившись, Северус слегка помедлил, еще раз проведя по щеке и удостоверившись, что папа все еще плачет, он сунул руку в карман, и вынув оттуда свою любимую карточку с изображением дерева, протянул папе.