Очень скоро на подобные ссоры, которые ссорами то назвать было сложно, скорее, небольшие стычки, оба перестали обращать внимания и после очередной порции обоюдного крика могли пойти гулять или заново очередной раз страстно пытаться зачать ребенка.
Но вот Северус никак не мог смириться с криками. Ему, не знающему причины нервозности и обладающему совершенно другим характером, подобные отношения казались чем-то немыслимым и ужасным. Едва заслышав начало споров, он сперва закрывался в своей комнате, где включал радио на полную громкость, а после и вовсе стал убегать подальше от дома, чтобы по возвращении наверняка застать уже примирившихся родителей. В один из таких дней, когда солнце грело уже относительно тепло, Северус заметил ее. Рыжие волосы, зеленые глаза и улыбка, будто сотканная из солнечных зайцев, но лучше всего этого было то, что она могла колдовать.
Небольшая слежка, увлекшая его с головой на целую неделю, показала, что девочку зовут Лили Эванс и ее семья переехала в соседний квартал примерно полгода назад.
«Ну да, − с досадой размышлял Северус, оглядывая стоящие вдоль улицы дома, — почему богатый квартал, почему не наша улица? Она наверняка даже не заговорит со мной, хоть и не выглядит, как все эти напыщенные индюки-магглы, но точно не заговорит».
Магглами Северус называл не только не волшебников, но и людей, которые, по его мнению, не отличались умом и сообразительностью. Как ни странно, такую характеристику, подчас звучавшую как ругательство, он подцепил от Тобиаса, который, изредка читая маггловские и волшебные газеты, именовал действия любого правительства поступками глупых магглов.
− Глупые магглы! Как можно бездействовать в такое время! — в очередной раз за обедом пробурчал Тобиас, откладывая Пророк в сторону.
− И тут я с тобой солидарна, хоть они и маги. Я даже боюсь Сева в Хогвартс отдавать, вдруг война? − сказала Эйлин, с опаской посмотрев на насупившегося сына, сидящего в очередной нелепой сорочке собственного производства. За ее основу была взята школьная рубашка, выкрашенная Северусом в серый цвет и с грубо пришитым по краям подобием рюшей из полосок ткани такого же цвета.
Оба родителя считали, что таким образом Северус хочет подчеркнуть свою принадлежность к миру магии, вдохновленный «Историей Хогвартса» и картинками из этой книги, принявшегося, едва стоило Эйлин выйти на работу, уродовать практически всю свою одежду. В конце концов, после долгих споров, скандалов и обид Эйлин и Тобиас приняли решение оставить ребенка в покое, махнув рукой и разрешив ему ходить в любой несуразной вещи, которую бы он ни сделал.
− Спасибо, − буркнул Северус, едва доев суп, и, напялив на себя старую куртку Тобиаса, выбежал на улицу, во что бы то ни стало решив на этот раз заговорить с этой Эванс. То, что девчонка творила со своей магией, вызывало в нем зависть и восторг. Он, как ни старался, так и не смог совладать с магией без палочки, а Лили спокойно могла заставить распуститься цветок или, вот как сейчас, едва ли не левитировать на качелях.
Набрав в грудь побольше воздуха и для надежности натянув куртку посильнее и тем, как он считал, придав себе солидности, Северус вышел из своего укрытия.
***
− Мне кажется, или Сев стал еще более странным, чем обычно? Уходит куда-то каждый день, почти не разговаривает, грубит… − сказал Тобиас как-то во время уже ставшей традиционной для них с Эйлин вечерней прогулки у реки. − Или это мне так везет на его плохое настроение?
− Не только, − со вздохом ответила Эйлин, глядя, как по течению проплывает несколько пустых закрытых стеклянных бутылок и скрывается за поворотом, − я тоже это заметила. Смотрит еще так, будто мы ему не родители, а враги какие-то, и отвечает всегда односложно. Вдруг он опять с кем-то связался?
Она взволнованно посмотрела на мужа, вспомнив историю с конфетами и то, как потом Северус, тщательно все спланировав, сдал всю компанию полицейским во время их очередного ограбления местной лавочки.
«Нет, − подумала она, гоня от себя прочь подобные мысли, − он уже давно доказал, что одного раза хватило, чтобы больше не совершать глупостей».
− Наверное, именно так и начинается переходный возраст: с побегов и грубостей, то ли еще будет, − пробормотал Тобиас, обнимая жену за талию, но, вдруг резко остановившись, прижал палец к губам.
На удивленный взгляд Эйлин он только указал на склон холма и, шепотом велев ей пригнуться, тихо прошел еще немного вперед, ведя ее за собой. Пройдя еще несколько метров, Эйлин тоже услышала два детских голоса, один из которых явно принадлежал Северусу, а второй — незнакомой девочке.
— А это важно, что я из семьи магглов? * — донесся до них вопрос, заданный Северусу.
— Нет, — сказал он. — Совсем не важно.
— Это хорошо, — с облегчением сказала Лили. − Видно было, что это ее беспокоило.
— В тебе прорва волшебства, — сказал Снейп. — Я видел. Я все время за тобой наблюдал…
Голос его прервался.
С удивленной улыбкой Эйлин толкнула Тобиаса в бок, показывая удивление и одновременно радуясь, что ее страхи не оправдались. Тобиас, очевидно подумавший о том же самом, кивнул и тоже с улыбкой снова приложил палец, на этот раз к ее губам. Застыв в высокой траве, они теперь прекрасно слышали весь диалог, что вел Северус с девочкой.
— Как у тебя дома дела? — спросила Лили.
Он слегка нахмурился: — Нормально.
— Они уже не ругаются?
— Еще как ругаются! — Снейп сорвал пригоршню листьев и стал раздирать их на кусочки, явно не замечая, что делает.
— Но осталось совсем недолго, и я уеду.
— Твой отец не любит волшебства?
— Он ничего особенно не любит, — отозвался Снейп.
— Северус…— Снейп улыбнулся, когда она произнесла его имя:
— А?
— Расскажи мне еще раз про дементоров.
Услышав, что рядом находится кто-то еще, Тобиас знаком показал Эйлин, что пора уходить, и оба, стараясь не шуметь, отошли подальше к устью реки в полном молчании. Радость от открытия, что с Северусом все в порядке, сменилась ужасом от того, что они услышали.
− Неужели мы так часто ругаемся, что можно решить такое вот! — воскликнула Эйлин, в отчаянии заломив руки. − Мы же просто… А он уже дни до отъезда считает!
− А как тебе то, что я ничего особо не люблю? Это вообще нормально? Да я же постоянно с ним пытаюсь поговорить, интересуюсь его делами. Как вообще это понимать? — отойдя на приличное расстояние и сняв с себя куртку, Тобиас сел на землю, жестом приглашая жену сесть рядом.
− Может, мы и правда так со стороны выглядим? — взволнованно спросила она, кладя голову на его плечо. − Ну, то есть, для нас это все просто обычные эмоции, а для него — скандал и ругань?
− Все может. Но так обидно, − Тобиас, как и его сын, неосознанно разрывал руками листики, валяющиеся на земле, пытаясь анализировать услышанное, — может быть, он просто рисуется? Говорит для вида, привирает, а мы тут нервничаем?
− Но что из его монолога может привлечь девочку? — не поняла Эйлин, удивленно глядя на Тобиаса.
− Мне кажется, она из нового района. Они и сидят-то как раз ближе к нему, чем к нашим домам. Ну и, наверное, он так хочет смотреться более выигрышно? Быть взрослее? — ответил Тобиас.
− Да в чем тут выигрышность? Когда родители ругаются, это же наоборот, проигрыш сплошной! − горячо рассуждала Эйлин. — Как по мне, он говорил правду, то, как он думает, и это кошмар! Может, мы все же уделяем ему мало внимания? Мы, если работаем, то оба, а он тут один.
− Кошмар, − повторил за ней Тобиас, задумчиво глядя вдаль, на сверкающие крыши новых домов. — Но ведь мы спрашивали, и он сказал, что все в порядке. Не брать же его с собой?
Переведя взгляд туда, где находились Северус с девочкой, Тобиас думал о том, что совершенно растерян. Он давно стал считать Северуса взрослым, ведь в его возрасте он уже вовсю после школы помогал отцу в больнице с мелкими поручениями и ни о какой нежности или внимании, кроме профессионального, речь уже не шла.