- Что ты делаешь, Лара?!
- Исправляю ошибки, - тихо ответила я, когда его прекрасное тело с остекленевшими глазами повалилось набок и затихло в предсмертном содрогании.
**
Как только Дэниэль сделал свой последний вдох - все сразу встало на свои места. Я знаю, многие сейчас осудили меня за эти слова. Мол, убила любимого и радуется, мстительная стерва.
Нет, это была не радость, и не месть. Мне было больно. Больно от того, что он сделал, и тем паче от того, что сделала я. Но это было правильно. Не правильно было его возвращать. Горевать, страдать – сколько угодно, но не выкапывать труп из могилы, ради эгоистичного нежелания терять любимого.
Теперь все было правильно. Тяжело, безмерно больно, но правильно. Я думала, что мою душу уже не «починить», но природа оказалась милосердна. Едва лишь я вернула смерти то, что посмела у нее украсть, она выпустила из цепких тленных лап мою несчастную душу.
Но, несмотря на изменения, мне по-прежнему некуда было идти. Хотя оставаться здесь – было бы худшее из решений. Подумав, что все, что могла, я уже потеряла, я решила, что страх для меня давно уже пройденный этап.
У меня было длинное платье, достаточно универсальное, чтобы не смотреться дико ни в одной из эпох, начиная от Возрождения. У меня был браслет Викасы. Не было у меня теперь только дома, цели и смысла жизни.
Не знаю, сколько я бродила по мирам. Все дни и сезоны, годы и века перемешались в единую кашу и сменялись для меня, словно булыжники мостовой, которые я перешагивала. Я входила в мир, предоставляя выбор девушке-диспетчеру. Мир, город, время. Я приходила, словно пролетающий мимо поезд. Останавливалась настолько, сколько требовали жизненные нужды. Поспать, помыться, поесть, а потом (естественно, не заплатив ни за что, ведь денег у меня не было ни копейки) перемещалась дальше.
Теперь я сидела в полутемной подвальной забегаловке в туристическом центре Кельна. Я намеренно выбирала именно туристические тропы. Спальные районы (по крайней мере начиная с двадцатого века) были практически близнецами и не особо отличались от окраин родного советского Ярославля.
Забегаловка, надо сказать, была паршивой. Высокие цены, мизерные порции, да и лохотрон полнейший. Мне только что принесли счет и я явно видела, что сумма в нем едва ли не вдвое превышает стоимость моего заказа. Если бы я собиралась платить, то непременно бы огорчилась. А так… философски посмотрев на счет, я методично дожевывала свой шницель. Глотнув вина, я посчитала, что с этого заведения моей аудиенции на сегодня хватит и вежливо поинтересовалась у официанта, где у них уборная.
Зайдя в кабинку, я вызвала диспетчера перемещений Викасы, и, как всегда предоставив выбирать ей, отбыла. Единственным уточнением в последние разы было время, начиная с тридцатых годов двадцатого века, ибо в более старые времена на меня поглядывали как-то подозрительно. Снова Европа, снова двадцать первый. В третий раз везет мне уже. Хотя, по-моему, диспетчеры просто мотают меня по разным городам пары-тройки миров, особо не задумываясь.
Я шла по мощеной улице и вглядывалась в окружающий пейзаж, пытаясь понять, куда меня на сей раз занесло. Это была теперь моя любимая игра. Единственное из доступных мне развлечений. Тебя выбрасывает в неизвестный мир и ты бредешь по улицам, вглядываясь в афиши и вывески, дабы понять где ты и «когда». Моим рекордом было полторы минуты. Буквально через пару шагов в Париже я наткнулась на афишу, что на празднование нового две тысячи пятого года в Париж прибывает некий артист. Тут уж ответ на оба вопроса и сразу.
Я огляделась по сторонам. От улицы Дамьет, на которой я сейчас стояла, отходила в сторону еще одна. Перейдя дорогу я прочитала «О де Робек». Хм… значит Франция. У растущего неподалеку клена на ветках были набухшие почки. Ранняя весна. Я прошла вдоль улицы, потом свернула раз, другой. Пока название города от меня таилось, но я не теряла надежды. Несколько раз мне попадались на стенах домов изображения герба. На нем были три лилии на синем фоне сверху и овечка с нимбом и флагом на красном фоне внизу. К сожалению, я не сильна в этом и герб меня к разгадке ни на шаг не приблизил. (Это герб исторической столицы Нормандии города Руан – прим. Авт.). Я бесцельно брела дальше, поворачивая скорее по наитию, чем руководствуясь какими-то мыслями.
Чутье, как обычно, не подвело. Носимая гудящими от непрекращающейся ходьбы месяцами напролет ногами я всегда попадала именно туда, куда нужно – в центр. Передо мной возвышался огромный (не менее 15 метров в высоту) крест. Он был широким у основания и истончающимся кверху. Подойдя ближе, я прочитала табличку возле него.