- Уходи! Тебя нет. И из-за тебя у меня проблемы! – проворчала я.
- Так как же они из-за меня, если меня нет? – весело спросил он.
Я заползла обратно в свою «нору». Вот еще, буду я ему отвечать. Много чести разговаривать со своими галлюцинациями. Хотя для игры воображения он был слишком независим. И надо сказать давал неплохие советы, за что я даже прозвала его «мой здравый смысл». Я снова посмотрела на мини-человека, сидящего на столе. Он был молодым парнем, с темными волосами, приятным лицом и добрыми глазами. На нем была темно-синяя рубашка и джинсы.
А предлагал он мне ни больше ни меньше, а перебраться с ним в другое измерение, потому что я, видите ли, ведьма, а бабка (в нашей семье это передавалось по женской линии), которая могла бы учить и следить за мной здесь, умерла три года назад.
- Хотя я и называю тебя «здравый смысл», но ты совсем не здравый! Какие иные миры, о чем ты!? Мне и тут хорошо, вот сейчас закончу с этим обществом алкашей и забуду про него, тебя и все это мракобесие, как про страшный сон.
- Я твой наблюдатель. И с меня требуют тебя привезти, и требуют по доброй воле.
- Сожалею. Но я тут ни при чем. Я никуда не поеду, так и передай.
Хотя о чем это я!? Кому передай, ведь если он всего лишь приведение, то кому передавать? Другим приведениям что ли!? Чушь! На уши не натянешь! Даниэль пожал плечами. Вообще когда он не начинал свою песню про переезд, с ним можно было неплохо пообщаться (если конечно закрыть глаза на то, что говоришь сама с собой). Он рассказывал, что работает в какой-то организации вроде КГБ (мне даже пришла тогда мысль, а не западный шпион ли он, мало ли какие там в кап-странах штучки придумали). Рассказывал много про другие миры (выдумки конечно, но так интересно и складно), про людей и не людей населяющих их, про ведьм и магию, которой мне якобы предстояло учиться. Долгими ночными сменами у ткацкого станка я слушала его рассказы (за что и поплатилась слухами о своей белой горячке).
- Я слишком много времени провел с тобой, - сказал он грустно, - мне нужно на другое задание.
- Значит теперь тебя не будет? – обрадовалась я.
Обрадовалась, но тут же опечалилась. Все-таки я к нему привыкла, и за те полгода, что он со мной, даже привязалась, как бы глупо это не звучало.
- Какое-то время нет. Это время тебе подумать. Тебя никто не заставляет жить там. Ты можешь обучиться и вернуться сюда, ведь когда твоя магия попросится на волю, а ты, не зная как ее удержать, выдашь себя, проблемы у тебя будут похуже анонимных алкоголиков.
- Ладно, я подумаю, - пообещала я.
В двери зашуршал ключ. Папа вернулся из командировки! Как же я могла забыть!? Я выскочила из-под одеяла, и, теряя тапки, понеслась встречать. Командировки у папы были частыми, и ездил он много, по всему Союзу и дружественным странам. И, конечно же, не возвращался без подарков. И хотя я была уже взрослой, подарком радовалась не меньше, чем в детстве. В этот раз он ездил в Польшу и я справедливо полагала, что привез он нечто особенное, ведь там такие вещи продают, о которых у нас и не слыхивали.
Папа стоял в прихожей, снимая с шеи шарф. Я обняла его, прильнув щекой к рифленым пуговицам пропахшего табаком кителя. Я была так не похожа на отца. Он был степенный, немного медлительный и во всем любил порядок. На всех его полках все лежало едва ли не по линеечке и даже почерк у него был каллиграфический. Он выводил каждую букву так, словно от ее формы зависели расчеты государственной важности. Мы же с мамой были творчески-беспорядочные. У мамы на кухне всегда посуда занимала все горизонтальные поверхности, а у меня в комнате вообще царил беспредел (вопреки папиному «ты должна даже ночью спросонья в полной темноте знать где у тебя что лежит»). И собирался он тоже долго. И «разбирался». Я стояла в коридоре, подпрыгивая от нетерпения, пока он аккуратненько сложил шарф и шапку, вымыл руки, переоделся, и только тогда поставил свой чемоданчик на стул и стал открывать. Чемодан у него был «волшебный». Сколько я себя помню, я помнила и этот чемодан. Он был черный, слегка уже потертый, и у него были две металлические застежки. Они открывались с негромким щелчком и этот звук я бы узнала из тысячи. С самого детства он ассоциировался у меня с возвращением папы и подарками.
Щелкнули застежки. В чемодане лежали завернутые в черную бумагу кружка с вилкой и ложкой, несколько вареных яиц, вещи и два свертка: для меня и мамы. Я схватила врученный мне сверток и принялась шурша бумагой его разворачивать. Платье! Модное, шелковое, нежно-персикового цвета с отложным белым воротничком! Прямо как из журнала!
- Ух ты! Спасибо папа! А для мамы что?