- Так нельзя! – нервно крутя ручку в руках, сказал один из помощников (Тихон, кажется), - умер уже второй подопытный!
Никанор Иосифович рылся в шкафу. Не оборачиваясь он ответил.
- Наука не обходится без жертв. Все первооткрыватели чем-то рисковали и кем-то жертвовали.
- Но это же живые люди!
Никанор нашел папку и положил ее на стол.
- Мы стоим на пороге великих открытий! И «Сияние разума», доведенное до конца, выведет нашу науку на новый уровень!
- Я буду ходатайствовать в центр о закрытии программы.
- Даже не вздумайте! Наши имена войдут в историю! А эти люди… Послужить науке и будущему страны это для них лучшая судьба. С их прошлым у них не было бы лучшего будущего.
Конечно, программу никто закрывать не собирался. И на следующий день за завтраком (единственное время, когда мы могли поговорить без надзора) мы решили действовать, и не дать этим сумасшедшим ученым превратить в сумасшедших нас самих.
- Нам надо сопротивляться! – уверенно заявила я.
- Но как? – спросил Дима, - они снова вколют нам эту гадость и мы станем невменяемы!
- Нет! - наклонилась я к нему, - разве ты не понял? Мы остаемся вменяемыми! Меняется только то, что мы видим! А значит мы можем контролировать себя!
Я перешла на шепот, ведь на нас уже начали оглядываться.
- Но как?! – спросил Андрей Петрович, - я не хотел убивать хлопчика! Я даже под кайфом никогда и мухи не обидел!
- А очень просто! – снова заговорила я, - вы знаете, что все это галлюцинации! Так не делайте ничего. Вообще ничего! Просто сидите и смотрите, словно кино!
На том и порешили. Но сказать легче, чем сделать. Когда нас снова завели на полигон и вкололи сыворотку, мои спутники напрочь забыли о нашем разговоре. Я, как и задумала, села в углу, скрестив ноги, и принялась смотреть на то, как комнату охватывает пламя. «Это не по-настоящему», - твердила я себе.
Но мои товарищи похоже поддались. Андрей Петрович начал вдруг кататься по полу и душить сам себя. Я на четвереньках подползла к нему и закричала.
- Андрей Петрович! Прекратите! Вам это кажется! Это не по-настоящему!
Но вместо ответа, он стал душить меня. Я сдавлено захрипела, но сзади тут же подбежал Дима и стал оттаскивать его от меня. Как же хорошо, что он поверил своим глазам. А может, он видел вовсе и не нас. Завязалась драка. Теперь уже я, несмотря на боль в горле, пыталась разнять их. Но у меня ничего не получалось.
- Дима! Ну хоть ты опомнись! Это все тебе кажется!
Тот откинул от себя противника и ответил.
- А то, что он душил тебя, тоже казалось?
- Нет!
- А ты не врешь? – вдруг спросил Дима, глядя на дверь.
- Дима, там никого нет.
- Заткнись. Это мой шанс выбраться. Он сказал, что из комнаты выйдут двое, и если я останусь в конце проекта один, меня отпустят.
Я отступила от него.
- Дима, сюда никто не входил! Это тоже галлюцинация!
- Откуда ты знаешь? Может, это тебе так кажется? Уйди! Мне тебя жалко! В следующий раз с тобой разберусь!
Он кинулся на пытающегося подняться Андрея Петровича и, схватив его за грудки, стал бить головой об пол, пока тот не затих в луже крови. Я, скуля, забилась в угол, понимая, что я следующая. Но в тот вечер выяснилось, что осталась только я одна. Я не знаю, что стало с ними на самом деле. Может быть все, что я видела, это была лишь моя галлюцинация. Я не была теперь уверена, видела ли я что-нибудь вообще, или все события последнего месяца были лишь игрой сознания.
Я сидела в кабинете у Никанора Иосифовича. Он показывал мне какие-то картинки. На картинках была сущая неразбериха, но он упорно допытывался, что я вижу.
- Это бессмысленно! – вновь встрял его помощник, - мы потеряли почти всех подопытных! «Сияние разума – это тупиковый путь»! Вы разве не видите, что стойкого изменения восприятия при стабильности сознания вы не добились! Они все сошли с ума! И умерли!
- Вы опускаете руки после первой неудачи, Тихон Аркадьевич. Ну же, Ларисонька, что вы видите?
- Кляксу! – ответила я.
- Вот! – кивнул Тихон, - Проект необходимо закрыть! Или хотя бы заморозить до тех пор, пока мы не исследуем все последствия сыворотки!
- Ну что вы заладили! Закрыть, закрыть! Мы уже научились менять восприятие, мы научились делать подмену более стойкой в отсутствии препарата. Ведь последние разы им вводили просто глюкозу! Да-да Тихон Аркадьевич! Для чистоты эксперимента даже вы не знали!
Он обратился снова ко мне.
- А на что похожа эта клякса! С чем она у вас ассоциируется?
- На то, что кто-то разлил чернила! Других ассоциаций нет.
Тихон было уверился в своей правоте, что для меня могло означать спасение, но вдруг края кляксы шевельнулись. Я вздрогнула. Потом растекшиеся следы обрели цвет, объем, звук и запах. Алый цвет крови, запах гари и бензина, воющие звуки сирены и лежащая в крови рука в военном кителе. А рядом пряди маминых светлых волос. Все это было настолько ужасно, что я, рванувшись назад, закричала.
- Что, что вы видите? – словно стервятник, ученый учуял запах добычи.
- Кровь! Смерть! Мои родители! Это вы их убили! Даниэль! Забери меня отсюда, ну что же ты! Я ведьма, да! Только забери меня отсюда!
- Ну, вот видите, Тихон, - довольно произнес ученый, когда вбежавшие санитары обкололи меня транквилизаторами, - А вы говорите успеха нет! Три дня без препарата, а восприятие искажено! И теперь нам осталось добиться контроля над видениями. Но это уже будет в другой группе подопытных. Санитары! Уведите ее.
***
Я сидела лицом к стене в своей палате. На мне была надета смирительная рубашка. Все дни для меня слились в один бесконечно долгий. Я то засыпала, то просыпалась. Иногда начинала биться и звать кого-то. Я звала какого-то Даниэля, хотя не знала кто он такой и зачем его зову. Вместо еды мне кололи глюкозу, так как есть я не хотела. И не видела необходимости заставлять себя.
После нескольких попыток самоубийства меня все время теперь держали связанной. Но я нашла способ избавиться от их контроля! Я все-таки была ведьмой. Мои волосы умели душить! Откуда я это знала, не могу понять, но я была точно в этом уверена.
Я уже несколько раз пыталась удавиться ими, но пока безрезультатно. Пряди, обвитые вокруг шеи, душили меня, но когда я уже вырубалась, магия тоже прекращалась и каждый раз я приходила в себя, пристегнутая ремнями к каталке, с капельницей в руке.
- Не думайте, что я сдамся! – сказала я волосам и врачам за стенкой, - я упорная! Я уже придумала план! Я может и сумасшедшая, но я не дура!
На потолке было несколько ламп дневного света и мне нужно было лишь обвязать волосы вокруг них и перекинуть через шею. Дальше сила тяжести сделает все за меня.
Я встала и попыталась сдвинуть кровать под лампу. Не вышло! Прикрутили сволочи! Гардин на окне тоже не было. Я начала биться в дверь и истошно орать.
- Принесите мне стул! Срочно принесите стул!
- Зачем тебе он? – спросила добрая пожилая санитарка.
- Сидеть! Я же связанная, ну что я сделаю с ним?!
Санитарка подумала и решила, что действительно ничего страшного. Наивная. Она принесла мне стул и поставила его прямиком под лампу!
- Ты это, милая… без глупостей…
- Да, да!
Дождавшись ночи, я влезла на стул и, смеясь, заставила свои волосы подняться в воздух. Глупые врачи! Они не знают, с кем связались! Я крепко затянула узел на лампе, пролезла головой в образовавшуюся петлю и, с предвкушением скорого конца, выпнула из-под себя стул. Горло привычно сдавило и я ушла в глубокое небытие. Подальше от этого жестокого и обошедшегося со мной так несправедливо мира.