- Ну, привет, - протянул он руки, но я отпрянула.
- «Ну, привет» было полчаса назад, когда ты пришел. А не теперь, когда ты закончил все, что мало-мальски считаешь важнее меня!
- Ну, че ты опять начинаешь?! – взвился он.
Это вот коронное «опять начинаешь» было мне как красная тряпка быку. Говорилось это на любое мое отрицательное высказывание, не важно, было ли оно вызвано болезненной агрессией или оказывалось рядовым бытовым несогласием. Но орать я не начинала в ответ. Я подавленно затыкалась и уходила страдать снова в какой-нибудь угол.
- Ну, Лариса! – миролюбиво обнял меня за талию он, когда я с удрученным молчанием накрывала на стол, - Я теперь тоже человек и тоже устаю! Ну, не дуйся!
- Ладно, - я положила свои руки поверх его, почти насильно заставляя себя успокоиться.
К чему эти ссоры на ровном месте.
- У меня есть идея, - начала я, - мы напишем Лире письмо!
- Как? Межмировой почты тут нет, а в миры с коммуникациями нам въезд теперь заказан.
- Я передам его магией. Как посылала сигнал, тогда, когда меня похитили.
Даниэль развернул меня к себе и посмотрел прямо в глаза. За эту теплую улыбку я рисковала жизнью. Как я могла об этом жалеть?!
Я улыбнулась.
- Нет, родная. Это слишком трудно, да и опасно для тебя. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.
- Я выдержу, - я потерлась щекой о его плечо, - это того стоит.
- Спасибо тебе! – он взял мое лицо в свои ладони и поцеловал нежно и искренне, а не так дежурно, как в последние дни чаще всего.
На следующий день с утра я была в приподнятом настроении. Предвкушение большого дела отогнало мрачные мысли, и я расхаживала, сочиняя текст спасительного послания. Оно должно быть коротким, но емким.
Нужно записать! Я вошла в дом, оставив двери открытыми. Несмотря на то, что был уже декабрь, погода сегодня стояла на удивление теплая.
- Лира. В это трудно поверить, но Даниэль выжил. Вернуться не сможем, - проговорила я.
Было как-то куцо, и я решила найти бумагу, чтобы визуально было проще найти те нужные несколько слов.
Как назло, когда понадобилось, под рукой не оказалось ни бумаги, ни ручки. Где-то у Дани в шкафу был блокнот. Надо поискать там.
Я углубилась в недра комнаты и открыла ящик, в котором Даниэль хранил всяческую мелочь. Складные ножи, какие-то провода, неизвестно откуда взявшиеся и для чего нужные, документы… а вот и блокнот!
Обрадованная находкой, я вытащила коричневую книжицу из ящика и приготовилась к творческому процессу написания послания, но тут…
Из толщи страниц мне под ноги выпал вырванный из этого же блокнота листок. Наклонившись поднять его, я уже хотела сунуть обратно, чтобы ни на что не отвлекаться, но взгляд мой упал на написанные ровным почерком строчки.
«Милая моя и любезнейшая Аделаида! Я так счастлив был встретиться с Вами снова. Ваш восхитительный божественный лик так взволновал меня, что я не в силах забыть нашей встречи.
В томлении ожидаю видеть вас снова!
Раб Вашей неземной красоты Даниэль.»
Мир вокруг завертелся с бешенной скоростью и я осоловело осела на пол. Нет, этого не может быть! Бред какой-то! Я перечитала дьявольское послание еще раз, и еще… и еще….
Аделаида Шварценберг была дочерью того самого аристократа, хозяина фабрики. «Ожидаю видеть вас снова», «Раб вашей красоты» … каждое из этих слов било меня, словно истязатель раскаленной плетью.
Нет. Этого не может быть! Я держала письмо дрожащими руками и глядела на него в ужасе, ведь это было намного хуже, чем читать свой смертный приговор. Откинув бумажку в сторону, я, трясясь в накатившем диком ознобе, закрыла лицо руками.
Что же теперь делать?! Что делают вообще люди в таких случаях? Устраивают скандал, кричат, бьют посуду. А потом?
Грудь предательски сдавило, и я, ощущая, что вот-вот потеряю сознание, потянулась за стаканом воды. Глоток сделать так и не удалось. Глотку словно морским узлом завязали, и я не могла даже заплакать.
А потом люди или расходятся, или продолжают жить дальше, ставя подобные практики в порядок вещей.
- Господи, Господи, Господи! – впервые я обратилась к тому, в чье существование на небесах никогда не верила, - Куда же мне идти? Мне же и пойти некуда теперь!
Сдавленное горло наконец разжалось, и крик, и слезы вырвались, как бурный селевой поток. Любовь проходит, конечно, так бывает, но что мне делать?! Я изгой в мирах, я потеряла все! Я не могу уйти, но и оставаться тоже не желаю!
Я вскочила на ноги, схватила бумажку и, зажав рот рукой, подошла к окну. Может, это недоразумение? Может … ну не знаю… шутка?
Я всхлипнула, не веря самой себе. Конечно, я спрошу его об этом. Но все видно черным по белому. Перед глазами в живом воображении возникла картина. Как он писал это. Слова дышат восхищением. Вот он сидит за столом, выводит ровные буквы, а в глазах сладкая поволока томленья. А я?! Где в этот момент я? Учитывая, что вечерами я из дома ухожу редко, значит я была рядом, что-то делала или мирно спала.