Внезапно Марта, споткнулась о камень и, вскрикнув от боли, остановилась.
— Давай устроим привал, — мягко предложил я.
Девочка, кивнув, прихрамывая, сошла с тропинки. Усевшись на замшелый ствол упавшего дерева, она принялась, сосредоточенно сопя, рассматривать повреждённую конечность.
Я скинул рюкзак и с наслаждением опустился на плоский камень, поставленный здесь явно для такого случая. Из-под вывороченных корней мёртвого дерева, весело бежал ручеёк, в который я поспешил опустить гудящие ноги, предварительно стянув свою стильную, но очень неудобную обувь.
Марта извлекла на свет божий лепёшку, печально осмотрела её со всех сторон, затем, откусив небольшой кусок, принялась сосредоточенно жевать, стараясь не уронить ни крошки.
— Эй, постой, — я раскрыл рюкзак, и вынул из него пакет с провизией. — Возьми вот это.
Секунду, она разглядывала протянутую полоску отличного вяленого мяса, потом вырвала его из моих рук и попыталась запихнуть в рот целиком. Я печально усмехнулся. Девочка в этот момент напоминала беспризорного котёнка, неожиданно получившего сосиску от благодушного прохожего. Сразу не проглотить, а надо, вдруг передумает и заберёт обратно.
Соорудив для неё, огромный бутерброд с салом, и подождав пока она с ним разделается, (сразу скажу, ожидание не затянулось надолго) я решил узнать о дальнейшем маршруте. Девочка на секунду задумалась, потом махнула рукой:
— Мы пойдём по тропке, пока не придём на торфяное поле, там переночуем, а завтра полезем в болото.
— Значит завтра вечером, если повезёт, мы доберёмся до острова, на котором стоит дворец?
— Ага. — Марта, тщательно вылизала лоснящиеся от сала пальцы, (после чего стало казаться, что на руках у неё надеты коричневые велосипедные перчатки, знаете такие, с отрезанными пальчиками), и удовлетворенно поглядела на меня.
— А тебе уже доводилось там бывать?
— Да, — важно сказала девочка и наморщив лоб, принялась считать, — Раз, я ходила с мамой, затем ещё раз ходила с мамой, это значит… это значит… два. Потом господин Петер, попросил принести ему Кошачей рвотки, а она растёт только там, это… это… три… Наверное.
Девочка нерешительно посмотрела на меня, потом кивнула, — да, три.
— Затем, к бабке пришли важные господа, и я вела их, как сейчас тебя. Они были такие смешные, всё время чего-то боялись, со страху пили прозрачное пиво из бутылок.
— Прозрачное пиво?
— Угу. Горькое и очень крепкое. Они мне дали попробовать. Было так странно! И смешно. Только ноги, почему-то перестали ходить, и спать сильно захотелось.
— Алкоголичка, — фыркнул я, а про себя подумал, что поить водкой проводницу, не самая лучшая идея.
— Это значит ещё один раз. И потом я просто так сама ходила, совсем недавно. Значит, получается… — она посмотрела на свой правый кулачок с зажатыми пальцами. — Получается, я была там три раза и ещё два. — Она с гордостью уставилась на меня.
— Понятно. Считать ты умеешь только до трёх. Ладно, принцесса, пошли.
Я со вздохом намотал влажные портянки и сунул ноги в тяжёлые ботфорты. Как мне сейчас недоставало, моих невесомых эльфийских мокасин, одинаково пригодных для леса и болота. Чёртов Штамштат и его наёмники. Чёртов паром. Чёртов весь этот Мир. Босоногая Марта с улыбкой смотрела на мои мучения. Закинув за плечи свой дурацкий кузовок, она вновь припустила по тропинке, правда уже не так быстро. То ли по причине плотного (по её меркам) обеда, то ли щадя моё самолюбие.
Спустя ещё час, мы вышли на большое торфяное поле и остановились. Тропинка окончательно исчезла среди кочек, а чёткая граница, разделяющая Топь и берег пропала. Стало невозможно определить, где кончается болото, возникшее в результате магического взрыва, и начинается обычный торфяник.
— Мы будем ночевать здесь? — спросил я проводницу, которая, опустившись на коленки, жадно пила воду из чёрной торфяной лужицы.
— Да, — кивнула она. — Там дальше есть шалаш.
— Отлично, — я присел рядом и тоже напился, а потом умыл разгорячённое, потное лицо. У воды был приятный, терпкий привкус мха и болотных ягод. — Идём, посмотрим твой шалаш.
Идти оказалось достаточно трудно. Повсюду были вырезаны прямоугольные пласты, ступать приходилось осторожно, чтобы не провалиться в незаметные ямы. Крестьяне местных деревень, переборов вековой страх перед Топью, повадились приезжать сюда за торфом. Они нарезали его толстыми кусками и клали на просушку, потом, погрузив на терпеливых осликов или пони, везли на продажу. Впрочем, сейчас здесь было пусто. Все работнички гуляли на празднике святого Рута-Курогрыза, (бывшем языческом празднике Бездонной Бочки), потому мы могли не опасаться неожиданной компании.