Шалаш оказался простой, но надёжной конструкцией собранной из жердей и торфа. Внешне, он напоминал двускатную крышу, установленную прямо на землю. Я отодвинул торфяной брикет, служащий дверью и, заглянув внутрь, убедился, что там свободно могли поместиться четыре-пять человек. Спать предлагалась на торфяных лежаках, достаточно мягких, и, конечно же, полных лесными блохами. Плевать. Моё заклинание, действовало и на них.
Около шалаша, на небольшом клочке твёрдой земли, был сложен очаг из плоских, бутовых камней, над которым стояла закопченная тренога с обрывком цепи и крюками для подвешивания котелка. Одним словом, комфорт, зашкаливал все возможные пределы, что не могло ни радовать.
— Ты знаешь, поблизости есть вода? — деловито спросил я.
Марта утвердительно кивнула.
— Отлично, вот тебе котелок, принеси. А я пока разведу огонь.
У меня есть дурная привычка, разбивать основательный лагерь, там, где пришлось остановиться больше чем на пятнадцать минут. Костёр, лежанка из нарубленных веток, котелок с горячим чаем — минимум моего представления о комфорте. По этому поводу я часто спорил со своим учителем, который считал подобное поведение бессмысленным сибаритством. Впрочем, что ещё можно ожидать от эльфа, прошлявшегося полтысячи лет по лесам, и чихающего с высокой колокольни на все признаки современной цивилизации. Ему привыкшему умываться росой и спать на ветвях деревьев, мой обстоятельный подход, казался просто кощунственным. До сих пор, помню выражение его лица, когда в первый раз привёл его в свою питерскую квартиру. Он прожил у меня три дня, после чего мы отправились в тяжелейший поход к Гремящей Расщелине в мёртвом мире Тенарис, где чуть не погибли на берегу Озера Горных Духов. Но даже на пороге смерти, учителя больше всего, занимал вопрос о том, как вода может сама течь из стены и кто зажигает яркий свет внутри стеклянной колбы висящей под потолком.
Повесив на крюк котелок, и дождавшись пока вода закипит, я высыпал в него крупу, мелко порезанное сало, вяленое мясо и щепотку специй. Получилось блюдо, лишённое изыска, но невероятно вкусное. Ложка была только одна, и мы ели по очереди, обжигаясь о горячий металл. Позже, Марта созналась, что я оказался самым щедрым человеком, которому ей довелось служить проводником. Другие, в лучшем случае, разрешали ей собрать объедки и вылизать котелок. Осоловев от непривычной сытости, девочка уползла в шалаш, завернулась в плащ и уснула. Я сидел у костра в наступающих сумерках, пил горячий, сдобренный пряными болотными травами чай, и думал о завтрашнем дне. Меня беспокоило, отсутствие известий от Штамштата. После схватки на пароме, он больше никак не проявил себя. А теперь уже поздно. Здесь, в глуши, я мог не бояться его угроз, ведь, в конце концов, он был всего лишь привыкшим к комфорту городским волшебником, человеком, вне всякого сомнения, могущественным, но практически беспомощным в этом месте. Магия Стихий плохо уживается с Магией Природного Хаоса. Холодные, лишённые души, неизменные как гранитное основание мира знания, бесполезны в живом, постоянно меняющемся Лесу, а Штамштат, вне всякого сомнения, специализируется именно на стихийной магии. Значит теперь я со спокойной душой, могу расслабится и выбросить все опасения из головы, этот неудачник никогда не сможет нас найти… Так, во всяком случае, думалось мне в тот вечер. Возможно, причина подобного легкомыслия, крылась в том, что, оказавшись под кронами деревьев, и почувствовав себя в родной стихии, я просто не мог поверить в опасность. Самообман, плохая штука, впрочем, очень скоро, мне предстояло избавиться от глупых иллюзий.
Глава 3. Ночной переполох
Я проснулся от тихого, словно комариный писк звука и осторожно открыл глаза. Выставленная перед сном, охранная система сработала чётко, мне оставалось только похвалить себя за предусмотрительность. Приподняв голову, я начал прислушиваться. Тихо сопела Марта, кричала какая то ночная птица, да ветер шевелил листву. Но вот, совсем рядом, послышались хлюпающие звуки, затем слабое, словно шёпот рычание. Большая, когтистая лапа пролезла в щель, между стенкой шалаша и торфяным брикетом, заменяющим дверь, и стала медленно оттягивать его в сторону. Я бесшумно положил руку на рукоять меча и напрягся. Лапа всё тянула брикет, щель расширялась, и мне удалось разглядеть шкуру зверя, покрытую фосфоресцирующим, грязно-зеленоватым мехом. Тоф. Понятно. И судя по всему не один. Плохо. Тофы прекрасно видят в темноте, их когти остры как бритвы, а атаки стремительны. Слава богу, что эти твари индивидуалисты и никогда не охотятся стаей. Но только не сегодняшней ночью. Какая сила, заставила их пойти наперекор своим инстинктам? Похоже, я недооценил Штамштата. Даю десять против одного, это его рук дело.