Скоро сын ушел спать. А Мхитар подозвал Горги и приказал ему:
— Скачи в Алидзор, передай Гоар, пусть приедет в дом своего отца, в Хндзореск. В субботу я буду ждать ее! — сказал, а про себя подумал: «Глупо удалять от себя единственную радость и утешение, оставшиеся мне во всем этом свете…»
Все обитатели Хндзореска от мала до велика вышли встречать Верховного властителя.
День выдался теплый, истинно весенний. Среди встречавших были старуха мать Бархудара, жена и дочери павшего в бою военачальника Паки, братья Бархудара и их дети. Священники курили ладан, крестьяне раскидывали на пути Мхитара ветки орешника. Старейшины поднесли ему хлеб и вино. Сердце Мхитара полнилось радостью и какой-то тихой печалью, которую, казалось, порождала эта самая радость. Он, по обычаю, рукой оторвал кусок свежеиспеченного лаваша и отведал.
— Принимаете гостей, хндзорескцы? — весело спросил он.
— С большой радостью! — послышалось со всех концов.
Зазвучала зурна. Взыграли кони, насторожились верблюды, они не привыкли к пронзительно высокому тону армянской зурны. Несколько сот конников, джигитуя, рванулись вперед. Мелик Бархудар взял за уздечку лошадь Верховного властителя и повел к своему замку, высившемуся на скале.
Зарезали жертвенных баранов. Сердце и лучшие части каждого из них отсылали в крепость воинам Мхитара. Пировали до вечера.
Чуть хмельной, Мхитар вышел на балкон. За ним последовали мелик Бархудар, Агарон, который ни на шаг не отходил от отца, командир ополченцев Цатур и еще несколько сотников. Балкон нависал над глубокой пропастью. Внизу в ущелье лежал Хндзореск. Только домов его не увидел бы и сокол. Они хаотично лепились в скалах, наседали друг на друга. Старые, закопченные. Слышались голоса людей и лай собак, но казалось, они доносятся из-под земли. Зато крепость Хндзореска взметнулась вон как высоко — протяни руку, коснешься луны.
— Хндзореск — это чудо! — воскликнул Агарон.
— Ты прав, сынок! — не без гордости согласился Бархудар. — Село наше — диво дивное. Эти скалы, брат, крепкая броня. Отец мой тридцать лет был меликом Хндзореска и за все это время никогда не платил ни гроша подати никаким тебе шахам и ханам. Выстоял перед всеми напастями. Да не отнимет бог у нас свободы.
Мхитар долго смотрел на огни внизу. Они то вспыхивали, то снова угасали.
Затаившиеся в ущелье три тысячи дымов Хндзореска казались прихотью волшебства причудницы природы — так все было красиво.
— Отсюда и пойдем на Арцах! — обращаясь к спутникам, сказал Мхитар. — Пусть Хндзореск будет опорным пунктом нашей силы.
Вернулись в дом и вошли в зал. Там стоял Бандур-Закария. Агарон подбежал к нему. Мхитар недовольно нахмурился и подумал: «Зачем он пришел?»
— Дедушка! — звонко и радостно, как в былые дни детства, закричал Агарон и обнял Бандур-Закарию. — Как живет Дзагедзор?
— Как живет? Соскучились по вас! — с ложной сердитостью проворчал старый блюститель замка и недовольно глянул на Мхитара. — Ушли и забыли свой дом. Э-эх!.. — Он потер рукавом окруженные сеткой морщин глаза и нетвердыми шагами подошел к Мхитару.
— Сатеник моя, Давид! — вдруг прорвалось у него криком, и старик заплакал. — Нет больше моих любимых, ослепнуть мне!..
Мхитар внутренне содрогнулся. Чуть было притупившаяся боль снова комком подступила к горлу. Бандур-Закария подошел, поцеловал его, обнял, поплакал на груди. От бороды пахло дымом, — видно, всю зиму не отходил от камина. Постарел он очень и как-то высох. Мхитар усадил его подле себя, подал вина. Расспрашивать о Дзагедзоре не хотелось. Дзагедзор был ему теперь чужим. Ничто больше с ним не связывало. Зачем ехать в Дзагедзор? Только затем, чтобы снова и снова видеть опустевшие комнаты жены и колыбель сына? Нет у него отныне дома и негде приклонить голову! Дом Мхитара — открытое небо, подушка — седло, а очаг — вся страна Армянская.
— Ты больше не вернешься в Дзагедзор, Закария! — сказал он, сдерживая волнение. — Я не хочу жить там, где все напоминает о потерях. Эй, брат Цатур! Налей-ка нам вина. Да слушай! Ты бездомный, как ветер в поле. Пусть Дзагедзорский замок станет твоим домом! Дарю тебе его, и окрестные села дарю. Все это тебе. Вернемся из Арцаха, станешь пользоваться всеми благами. Ты достоин их.