— Кров мой — приют твой, сыны мои — слуги твои, — звонко проговорил старик. — Прости, не так бы подобало принять столь знатного гостя, но и это жилье мы едва охраняем от зла и бедствий.
— Да будет благословен сей очаг! — воскликнул Тэр-Аветис. — Саном[6] своим клянусь, что войску целого государства не под силу проникнуть в эту крепость.
— Я принимаю в доме только добрых гостей, — заметил старик. — Многие шли на нас с войском, но мы обращали их в бегство…
Постлали черные кошмы. Гости и старик сели. Скоро просторная пещера набилась людьми. Бородатые, в овчинах, в круглых лохматых шапках, они напоминали полудикарей. У всех имелись сабля и пики. Многие были босы, некоторые почти голы. Старшие заняли места напротив гостей, молодые остались стоять. Мхитар смотрел на них с восхищением. Любовался их смелым, отважным видом. Две молодые женщины, одетые в черные домотканые одежды, в которых они скорее походили на мужчин, принесли деревянные тазы и глиняные кувшины с водой. Тазы поставили перед гостями, полили пришельцам на руки и протянули им жесткие полотняные полотенца. Затем положили каждому гостю на колени по просяному хлебу. Длиннокосая маленькая девочка поставила перед Мхитаром зажженную свечу.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Цамам, — смело ответила девочка, уставившись в Мхитара черными как уголья глазами.
— Хорошее имя, — улыбнулся Мхитар. — Сколько же тебе лет?
— Одиннадцать.
— Ого!.. Да у нее и кинжал есть, — удивился Тэр-Аветис. — Не иначе как пугать кошек.
— Давай сразимся, — обиделась девочка. — Бок тебе так проколю…
Гости засмеялись. Мхитар вложил в руку девочки золотой и что-то сказал ей на ухо. Девочка побежала в соседнюю пещеру, радостно крича на ходу:
— Нани, дядя ишхан дал мне золотой, чтобы на свадьбу мне купили сурьмы!..
Подали отваренный конский щавель с уксусом и бобы.
— Видать, скудно живете, — осторожно заметил Мхитар.
— Что имеем, от тебя прятать не станем — бог накажет, — вздохнул старик. — От здешних скал проку мало.
— Зачем же вы оставили ущелья и поля и забрались в эти скалы? — упрекнул Тэр-Аветис.
— Спроси об этом мелика Бархудара, — мрачно ответил старик. — Жили мы на земле наших предков в селе Хндзореск. Земля в рост входила, и мы расцветали, увядала она — отцветали тоже. Государству подати платили исправно. Давали и мелику, и его десятнику, вдобавок нахд и джинс выплачивали. Отдавали подушный налог, отдавали бахру[7] — в пользу земледавца. Платили с овцы, платили с курицы, с коровы и с козла. Не перечесть всех податей, не учесть всех кусков, что от себя оторвали. Выбивались из сил, жили крохами, которые оставались.
— А почему умалчиваешь о церковных поборах, Туриндж-апер?[8] — прервал полураздетый крестьянин. — А католикосу, а благочинному, а священнику, а налог на миро… ну, говори же… От кого скрываешь? Деньги на святого и «при освящении фруктов» давай. При крещении ребенка, при свадьбе — давай, при освящении гумна — давай и при освящении дома тоже. Давай и давай!.. Иначе сдерут с тебя шкуру, отнимут ребенка…
— Где ты, Мехлу-вардапет?[9] — вдруг протянул кто-то из темного угла. — Царство тебе небесное! Доставалось от тебя ненасытным…
Заговорили все разом. Кричали, размахивали руками. Старый Туриндж прикрикнул на них:
— Перестаньте горланить!
Он погрозил кулаком и, схватив за руку Мхитара, сказал, не смягчая голоса:
— Ты не сердись на них, тэр Мхитар. Они измученные, изведенные люди. Мелик Бархудар прогнал нас из села. В бессердечности своей он страшнее неверного юзбаши[10]. Змеиный укус у этого ненасытного вишапа[11]. Одолел он нас, и кровь пролилась, и пришлось нам бежать за эти скалы. Каждый год приводит сюда Бархудар свое войско, чтобы вконец извести нас… Но видит око, да зуб неймет…
— Ха-ха-ха, — загоготали вокруг. — Так по зубам даем, что, глядишь, и мацун не проглотит…
— Нас триста дымов, — продолжал уже спокойнее Туриндж. — Но с меликом ладу нет. Живем горстью бобов, просяным хлебом. Что делать! Нет у нас земли!..
— Тут и имя Христово забудешь, — заметил кто-то.
— Уже позабыли…
— Детей крестить не можем. Нет священника. А из других мест к нам не идут, боятся мелика.
— Из сел не выдают девушек за наших парней. Велик страх перед меликом. А женщины наши, как назло, рожают по семь мальчиков и только одну девочку. Как быть, а?
6
Священник Тэр-Аветис оставил церковную службу и принял участие в освободительной войне; в войске Давид-Бека был тысяцким.
9