Нелюбимая, нежеланная самым близким людям. Плакать больше не хотелось. У нас говорят: оплачь и отпусти. Я отпустила. Теперь могла думать о прошлом без губительной жалости к себе.
В шесть меня отослали в поместье в сопровождении пары гувернанток. Там прошло несколько относительно счастливых лет. Я училась, читала все подряд и обрела первых в своей жизни друзей. Ребята из деревни, вместе с сыном управляющего поместьем Лессли, тайком проникли в господский сад. В начале рассматривали меня во все глаза, как диковинку. А я сидела с книжкой на скамье и с не меньшим любопытством разглядывала их. Смуглым сорванцам казались странными мои светлая кожа и волосы, но через полчаса мы уже весело играли за оградой поместья, подальше от глаз гувернанток.
Я часто убегала к друзьям после уроков, это был риск, и однажды он привел к катастрофе. Тогда герцог явился с одной из внезапных проверок моей успеваемости, и нашел меня не в доме, а на деревенской улице, где я играла с крестьянскими детьми в салочки — совершенно неподобающее поведение для юной сьерры. Разразилась буря, нет — ураган! Отец за ухо отволок меня в поместье, а оттуда, уволив нерадивых гувернанток, вернул в столичный особняк.
Отец… Надо отдать должное герцогу, несмотря на раздражительность и нетерпимость к малейшим ошибкам, он уделял внимание моему обучению, нанимал учителей, заставлял отчитываться о пройденном. Благодаря ему, к семнадцати годам я знала тот минимум, который необходим девушке из знатного семейства в дальнейшей жизни — для поступления в университет или замужества. Несмотря ни на что меня воспитали как благородную сьерру. Я должна сказать спасибо за такую милость? Да ни за что, ведь это лишь дань светским условностям, а не искренняя забота и любовь! Мне казалось, герцог Оленрадэ вообще не способен на такие чувства, но с рождением брата, наследника титула, убедилась, что это не так.
Долгое время после смерти первой супруги герцог не женился, но пять лет назад вступил в брак с юной вдовушкой — баронессой Кеннвиг. С появлением в доме сьерры Доретт, началась ее тайная война против меня. Мачехе был тогда двадцать один год, мне — одиннадцать — разница в возрасте небольшая, и я надеялась найти в ней друга. Но не случилось: Доретт сразу невзлюбила меня. Единовластно управляя домом, она считала потерянным каждый хилдо, если он потрачен на падчерицу. Под предлогом обустройства детской для родившегося наследника, меня выселили из жилой половины особняка на этаж для слуг, в комнатку старой няни герцога, которая умерла несколько лет назад. С тех пор помещение пустовало и постепенно превращалось в чулан для отслужившей свой срок мебели.
Впрочем, переезд меня совсем не огорчил — жить подальше от мачехи и герцога я была только рада. Не беда, что комнатка мала и похожа на склад, я хорошенько вычистила мусор и пыль. Горничная Зора, сильная в бытовых заклинаниях, помогла избавиться от лишнего хлама. И здесь стало даже уютно. Потертое кресло, хромоногий столик для письма — под сломанную ножку пришлось подложить кирпич для устойчивости, узкая кровать с расписным деревянным изголовьем, растрескавшимся и потемневшем от времени, но все-таки чудесным. Старинная мебель таинственно потрескивала ночами; это не пугало, но будило воображение: казалось, предметы обстановки рассказывают друг другу истории о том, что повидали на своем веку.
Сильнее всего скупость мачехи отражалась на моей внешности, точнее на гардеробе. Вернее, на почти полном его отсутствии. Леди Доретт убеждена, что молодая девушка моего положения должна иметь не более двух платьев: одно для дома из дешевого сукна, другое — на выход из грубой шерсти. Последнюю обновку мне справили полтора года назад. И проблема вовсе не в том, что у любой служанки наряды намного лучше и менее поношены, просто я сильно подросла за последний год и платье выглядят не совсем прилично, открывая ноги по щиколотки, что для взрослой девицы любого положения неприемлемо. О белье, многократно заштопанном, молчу, его хотя бы не видно.
Я заглянула под кровать и нашарила ручку небольшого дорожного сундучка. Здесь я хранила свое сокровище — два тома иллюстрированной истории Андора — книги, которые я утащила из библиотеки в поместье, да так и не вернула, когда пришлось уехать. Не смогла расстаться. Пусть они будут со мной, ведь я отправлюсь в неизвестное будущее.
Прикрыла томики бельем — собрала все, что имелось — две смены. Уложила даже ночную рубашку, сегодня буду спать в нижней сорочке. Отыскала в шкафу старую газету и упаковала тапочки на плоской, стершейся подошве, которые ношу летом. На этом сборы почти закончены, домашнее платье положу сверху, когда разденусь на ночь. То же и со средствами гигиены. На глаза вовремя попался набор для шитья в небольшом плоском ящичке: швейный артефакт, пара катушек, ножницы, игольница, несколько ленточек — все это богатство отправилось в сундучок. Выходное платье надену в дорогу, а чтобы скрыть его недостаточную длину, наброшу сверху плащ. На ноги — единственные ботинки, уже почти осень и на улице слякотно. Вот и все, что у меня есть.