— А что будет с мэтром Силабом?
— Его еще предстоит найти. Он покинул свой дом две недели назад, забрав большую часть вещей. Полугномка, которая передала ловушку, уже дала показания. Книгу ей принес незнакомый мужчина, назвавшийся учеником Силаба. Он же оставил инструкции.
— Зора не имеет никакого отношения к делу! — тут же вскинулась я. — Прошу, отпустите ее. Ее обманули так же, как и меня!
— Я допрошу ее и отпущу, если она невиновна, — заверил ди’Эдер. И обратился к принцу: — Информация об инциденте, как мы и ожидали, утекла в прессу. В инфо-сетях пишут, что принц-консорт мертв. Сведения репортеры получили явно не из дворца.
— Это сами заговорщики не утерпели. Выяви, от кого это пошло, ди’Эдер.
— Слушаюсь, Выше Высочество, — принял официальный тон глава сыска. — К воротам замка съезжаются репортеры. Ваше Величество, прибыл принц Йохан, рвется засвидетельствовать родственную любовь и сочувствие.
Имя мятежного троюродного племянника заставило королеву нахмуриться, принц накрыл ее руку своей.
— Тебе необязательно выходить, Иоланта. Выйду я и Миарет.
Мысль о том, что мне необходимо появиться перед газетчиками испугала меня. Я сжала руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Если Рик считает, что мое присутствие важно, значит, так и есть. Получив наглядные доказательства того, на что готовы пойти наши враги, мне было особенно тревожно за оставшихся в Виале друзей. И за Ильс, который вот-вот может утонуть в междоусобной резне.
— Я выйду с тобой, — королева упрямо вздернула подбородок. — Мы обязаны дать понять, что Ильс не подлежит разделу. Если предводитель горных гномов хочет наши земли, пусть придет и завоюет нас.
Принц одобрительно улыбнулся:
— Прекрасно, милая, но такими речами ты полстраны взбудоражишь! А ты, Миа, будь просто собой — то есть милым ребенком. Говорить буду я.
16. Конец ужасного дня
Против ожиданий, общение с внешним миром прошло гладко. В одном из малых парадных залов собрали не только представителей прессы (конечно, во дворец допустили представителей самых солидных изданий), но и послов иностранных держав, взбудораженных известием о покушении на принца-консорта. Опальный принц Йохан — мужчина среднего возраста с красивым лицом (правда, похожим на женское) — и его свита держались особняком. Вот кому весть о нашей гибели не причинила бы страданий, об этом говорил их кислый вид и неприязненные взгляды, которые я то и дело ловила на себе. Но остальная публика выражала восторг по поводу нашего чудесного спасения. Насколько искренними были их чувства? У меня не было иллюзий: для прессы наша гибель стала бы большей сенсацией и находкой, чем спасение.
Королева была прекрасна и холодна. Принц — обаятелен и красноречив. А еще он так ловко отвечал на вопросы, что в результате ни на один толком не ответил, но все остались довольны. Я же была «самой собой», то есть стояла столбом рядом с троном и пыталась выглядеть спокойной.
Общение с подданными и дипломатами продолжалось в течение часа. По окончании меня отправили к себе. Мне ужасно хотелось узнать, что происходит сейчас в Горном крае, но возражать я не осмелилась.
Простившись с королевской четой, я направилась к себе под ставшей уже привычной охраной магов и графини дей’Анс. Всю дорогу статс-дама молчала и недовольно поджимала губы, и по всему было видно, что едва мы окажемся наедине, предстоит тяжелое объяснение по поводу моего поведения. И я готовилась смиренно выслушать все, что мне выскажут. Но Шандор судил иначе: едва мы подошли ко входу в мои апартаменты, дверь распахнулась и навстречу выбежала одна из служанок — в глазах девушки плескался ужас.
— Ох, ваше сиятельство, там!.. Эдвига… она… — Бедняжка не могла связно говорить от волнения и вполне простительно, что она забылась и схватила графиню за руку, увлекая ее за собой. — Пойдемте же, скорей!
Графиня приказала одному из магов следовать за ней и прошла во внутренние покои. Я хотела бежать следом, но один из охранников преградил мне дорогу.
— Позвольте, сьерра дей’Холлиндор, вам пока не следует туда входить.
Пришлось ждать в гостиной. Я опустилась в одно из кресел, но не выдержала неизвестности, вскочила и заметалась по гостиной — от уютно пылающего камина к окну, за которым угасал этот несчастный день.
Я помню много грустных дней. Но этот — один из самых ужасных. И вовсе не потому, что моя жизнь могла оборваться сегодня. Моя безусловная вера в людей и доверие к ним пошатнулись — вот что произошло.
«И что бы ни случилось, знай: я думаю о том, что лучше всего для тебя, девочка». Это сказал на прощание тот, кого я искренне считала другом. А сам приготовил мне смерть. Как такое принять?