Все надежды, которые я связывала с самостоятельной жизнью, вмиг осыпались пеплом и пылью, покрывающими пожухлую траву и тонкие стволики чахлых уродливо искривленных деревьев. А над мрачным пейзажем — беспросветное серенькое небо. Паника — вот что я испытывала, глядя на это черно-серое безобразие. Такой я представляла каторгу, а не учебное заведение. Для полного сходства с местом заключения не хватало лишь крепких решеток на окнах.
— Почему здесь так… мрачно? — заговорила я с герцогом, не без усилия преодолевая многолетнюю робость в присутствии этого человека.
Он ответил не сразу, из-под полуприкрытых век осматриваясь вокруг в поисках указанного портальщиком корпуса. Определившись с направлением, герцог потянул меня за собой и, когда мы зашагали по пыльной дорожке, ответил: — Это промышленный район, Миарет. Здесь обрабатывают металлы, добывают руду. Не все можно сделать при помощи магии, этот край давно называют Черным…
Его прервал страшный грохот, словно кто-то ударил огромным молотом по железной наковальне. Еще раз. И еще раз двадцать, с короткими паузами. Звук терзал барабанные перепонки так, что, когда прекратился, тишина показалась благословением.
Мы вошли в какой-то корпус. С виду он ничем не отличался от остальных, но герцог по непонятным мне признакам вычислил, что это — тот самый, где сидит ректор.
Внутри было чисто, но не сказать чтобы красиво. В административном корпусе, как и на остальной территории университета, все имело унылый, казенный вид. Пустынный неуютный холл, украшенной лишь доской для расписания. Даже она была пустой, ведь занятия должны начаться через пару дней — в первый день осени.
Герцог неуверенно покосился на меня и заговорил, почему-то тщательно избегая смотреть мне в глаза.
— Ты, наверное, понимаешь, что в чужих людях, ты, с удивительным для сьерры отсутствием дара, непременно разбудишь подозрения о… хм… незаконном происхождении, ведь так? — он снова повернулся ко мне и, наконец, взглянул в глаза.
Пришлось кивнуть: чего ж тут непонятного? Всю жизнь с этим сталкивалась.
— Это вызовет нелепые слухи и бросит тень на род дей’Холлиндор. Поэтому в бумагах я изменил тебе имя. Теперь ты — Миа Дарн из Стэ́во, есть такое поселение на самой границе с империей драконов. Лучше пользоваться этим именем, пока учишься.
Вот же хитрец — славно придумал: просто изменил мое имя и выправил новые документы! Никакого скандала и… никаких слухов по поводу дочери, лишенной магии. Что ж, это играет на руку моим планам, ведь возвращаться к жизни благородной сьерры — пленницы отца или мужа — я не собираюсь. Так что отныне и до смерти я не сьерра Миарет дей’Холлиндор, а Миа Дарн — дочь безвестного ремесленника из деревушки Стэво.
— Отлично, как скажете, — процедила я, не добавив привычное «мой лорд». Опустила глаза, чтобы не встречаться взглядом с тем, кто все эти годы считался моим отцом.
Моя сдержанность отчего-то была принята за возмущение, и герцог добавил: — Пойми, это сделано, прежде всего для твоего блага.
Я молча кивнула, а сама подумала: «для моего, конечно — кто бы сомневался». Его светлость, видимо, посчитал вопрос закрытым и повел меня однообразными бежевыми коридорами.
По узкой лестнице с тусклыми лампами на площадках мы поднялись на третий этаж, где находится ректорат. Дверь приемной оказалась приоткрыта, там довольно громко спорили две женщины: — А я тебе говорю, что в этом году Буру превзошел себя по тупости…
Вторая не слушала собеседницу, перебивая: — Умоляю, он всегда был болваном…
Герцог с независимым видом распахнул дверь и вошел, заставив сидящих у стола женщин испуганно подпрыгнуть. Одна из дам — симпатичная блондинка лет тридцати — вскочила, приветствуя незнакомого эйса.
— Чем могу помочь, мой лорд? — секретарь слегка склонилась, с кокетливой улыбкой демонстрируя нам неприлично глубокое для дневного времени декольте. Хотела бы я посмотреть, во что наряжается эта особа вечером, если на службу ходит почти до пояса обнаженная?
— У меня назначена встреча с господином ректором, — тон герцога был довольно сух. — Я — Винерт дей’Холлиндор.
— Одну минутку, Ваша Светлость, — секретарь обогнула стол и скрылась за дверью, ведущей в кабинет ее начальника.
Я воспользовалась моментом, чтобы осмотреться. Как же здесь все скромно и серо! Хлипкий столик секретарши, несколько грубых стульев у стены. Видимо, дела у Горного университета идут из рук вон плохо. Единственная яркая деталь — золоченая табличка рядом с дверью в глубине комнаты: «Магистр Киниз Буру, ректор». Внизу выгравирован герб университета: расходящиеся лучи солнца и в центре — перекрещенные кирка и молот. Символы шахтеров и металлургов.