— Как так, Павел Михайлович?
— А вот так. Надо вам, скажем, передовика описать, советского человека, вот и строчите: был он, передовик, раньше простым рабочим человеком, а теперь вот стал мастером, а в скорое время перейдет в начальники пролета — ох, как хорошо! А чего хорошего, спрашивается? Выходит, что тот, кто был рабочим и на всю жизнь рабочим остался, тот плохо свою жизнь устроил? Так, что ли? Вот и выходит — начитается молодежь вашей писанины и начинает помышлять: надо и мне из рабочих выбираться, благо все пути открыты. Рабочая жизнь — не настоящая жизнь, настоящая — там, в верхах. Сами того не замечаете, как карьеризм проповедуете, вот оно как…
Мы долго разговариваем о жизни. Дети Павла Михайловича учатся и все до единого после семилетки кончают вечерний техникум при автозаводе. Пирогов очень одобрительно отзывается об этой форме обучения:
— Самое подходящее дело для рабочего класса. И в самом деле, в какую рабочую семью ни загляни — везде полно ребячьей мелкоты. Учить ее каждому охота, а это не так-то просто, когда у тебя пять-шесть гавриков на руках. Один выход: вечерний техникум или институт. Надо только дело организовать получше. Трудновато? Правильно — трудновато, но опять же наши ребятишки к трудностям привычные, все пересилят….
Много мыслей и раздумий носит в себе Павел Михайлович. Вызваны они необычайно широким размахом его жизни. Он избирался в состав Челябинского областного и Миасского городского комитетов партии, работал народным заседателем в суде, был партгруппоргом очистного пролета. Все это обогащало его, открывало возможность активно воздействовать на жизнь, быть коммунистом в полном смысле этого слова. Не случайно сейчас, когда Пирогов уже на пенсии, о нем тепло и ласково вспоминают в цехе. За несколько лет работы он оставил здесь заметный след и хорошую память…
Да, в 1957 году Павел Михайлович ушел на пенсию. И вот теперь, на отдыхе, частенько поднимается на безлесную Чашковскую гору, нависшую над городом, и смотрит, смотрит на шумную, кипучую жизнь долины.
Вечереет. Над горами пылает, переливаясь многообразием красок, уральский закат. В долине вспыхивают сотни тысяч огней, как бы образуя необычайной величины созвездия. Предостерегающе трубя, пронизывая вечерний полумрак ослепительными лучами прожекторов, внизу проносятся электропоезда.
Преображен край. Преображен волею партии, силой народной…
— Да. Сделали, что могли, — вслух произносит Павел Михайлович и спускается с горы в шумные городские улицы. Он идет к своей семье — старинной уральской семье, вот уже более полутора веков живущей здесь, в Миасской долине…
2. Высшее техническое
Ночью позвонили из редакции. Дежурная стенографистка Лида, девушка обычно малоразговорчивая и застенчивая, несколько минут болтала о том о сем, нанося явный ущерб лицевому счету редакции на междугородной телефонной станции. Потом перешла к делу — редакция просит сделать зарисовку на тему «Институт на заводе».
Не улыбается? Почему? Если бы она умела хоть капельку писать — непременно занялась бы такой темой. Да потому, что сама учится в девятом классе вечерки и знает, что это такое — работать и учиться. А в вечернем институте, надо полагать, и того труднее. Ни на танцульки сходить, ни картину посмотреть. Всех подруг растеряла, смеяться совсем разучилась. Знал бы кто, как каждый вечер подмывает бросить все к шутам и зажить по-человечески. Лида даже расчувствовалась: жизнь коротка, пройдет быстро, а что увидишь? Только бы и пожить, пока молода…
Пробормотав что-то подбадривающее, я положил трубку и призадумался. Стало досадно, что хорошую, интересную тему нашел не сам, а подсказали из редакции. Вечерний филиал Челябинского политехнического института существует, а я ничего путного о нем не писал, ограничился равнодушной информацией о первых днях учебы.
А ведь явление для Миасса такое, что заслуживает большего. Там происходят какие-то значительные события, должны быть интересные люди. Вероятно, за создание филиала пришлась долго и упорно бороться. Права Лида — надо немало душевной силы, чтобы добровольно, без принуждения, обречь себя на почти аскетический образ жизни, на бессонные ночи, на годы уплотненного до предела времени. Любопытно знать, как это у них получается, у студентов-вечерников.
Постепенно разгорался интерес к теме. Утром я уже входил в отдел технического обучения, который в течение нескольких лет был своего рода штабом борьбы за создание в Миассе филиала института.
Помещался отдел в бараке — низком, приземистом здании неказистого вида, построенном еще в первые годы существования завода. Теперь таких уже не строят. Однако внутри барака, в комнатах — чисто и опрятно. Стены пестрят самыми разнообразными плакатами на технические темы. Места на стенах не хватает, и плакаты, сшитые в пачки, развешаны на специальные крючки.