– Я в сознании. Нет необходимости.
Даша обреченно кивнула. Нашла пальцами, вжала ногти, будто выдавливая прыщ – гифа пошла наверх, разорвала кожу…
Даша вытащила белую, длинную нить. Бросила на пол, раздавила, остатки утекли в сток. А оставшаяся в коже Сергея Гавриилыча пустота заполнилась кровью.
– Вам больно?
Он вздохнул глубоко и устало – ему предстояло объяснять очевидное:
– Гриб вообще умер, так как мой легкий дискомфорт можно назвать болью?
Даша немедленно приложила ладонь к виску, выпрямилась – ее груди подпрыгнули и замерли:
– Нет, сэр! Так точно, сэр! Очень жаль гриб, сэр!
– Ну-ну.
Сергей Гавриилыч одобрительно похлопал ее по плечу и пошел к полкам с чистыми полотенцами. Растер спину, руки, потряс головой, разбрызгивая воду…
– Значит, не пельменями… – едва разборчиво сказал он.
Но Даша разобрала.
– Что, простите?..
– Я ничего не говорил.
И он взъерошил волосы полотенцем, суша их. Причесал бороду пальцами, провел мизинцем по раковине уха…
«До чего же похож на Пельменного Человека,» – отвлеченно подумала Даша.
– Что теперь делать, Сергей Гавриилыч? – наконец осмелившись, подала она голос.
Он накинул полотенце на бедра, отогнул край, повернул голову к ней:
– Как что? Работать, конечно же. Растворы сами себя не замешают.
Прошла секунда.
Две.
Три.
– А, это, а как же?..
– Да, конечно, и то верно, и как я мог забыть, – спохватившись, сказал Сергей Гавриилыч, – сейчас обеденный перерыв. Но после попрошу не отлынивать, Дарья. В тебя ведь даже грибница не проросла.
Это было резонное замечание. Даша кивнула и тоже взяла полотенце.
– Поняла, Сергей Гавриилыч.
Он лучезарно улыбнулся ей:
– Вы подающий надежды сотрудник, Дарья.
И это замечание было резонным.
Глава 3
Даша очень устала в тот день. И сны ей снились беспокойные. В них были трупы, обшитые целлофаном, облитые дезраствором ящики трупов, а трупы были мягкие и хрупкие, ломались в руках с грибным хрустом, из надломов вылетала пыль черных спор. Даша и Сергей Гавриилыч тащили их в лес, закапывали, сбрасывали в канализацию, сжигали… Вместе.
И все было так абсурдно и важно, так жутко – и странно, что ей было так легко. Легко от того, что она никак не может из этого выбраться. Легко от того, что никак не может ни на что повлиять…
Это же сон.
Утром Даша выпила граненый стакан чайного гриба, включила телефон и набрала абонента «Мама».
Даша давно не говорила с ней. И зря, конечно, совсем зря.
Длинный гудок – первый. Второй. Третий…
По правилам делового этикета, невежливо звонить дольше пяти гудков. Но именно на пятом мама взяла трубку.
– Алло-о, – сонно протянула Даша.
Переключила на громкую связь. Поставила чайник: щелкнула и зажглась синим плита.
Достала из холодильника вареные яйца: их Даша варила впрок. Во-первых, экономия, во-вторых…
– Привет, дочь, – с помехами отозвался телефон. Так привычно, так по-родному. – А то все не звонишь и не звонишь. Думали, уж и не хочешь с нами разгова-аривать…
Мама журила по-доброму. Это же мама.
– Ну, знаешь, то то, то се… Я ведь не отдыхаю здесь. Я здесь вроде как работаю.
– Вроде как?
– Эй, ну не придирайся к словам, – ответила Даша, растянула рот в виноватой улыбке.
Это же мама.
–Да я ведь не в укор, – и мамина улыбка считывалась Дашей даже на этом конце трубки. От этого было тепло. И совсем немного тоскливо. – Соскучилась по дому поди?
– Ну, та-ак… немножко. Но я ведь совсем недавно уехала из дому, в конце концов… Еще учебный год, может, приеду только зимой, а может, только следующим летом.
«…если не разлажусь на всякое живое и сладкое,» – додумала Даша. Но говорить, конечно, не стала. Продолжила другое:
– А тут особо и нет времени скучать. Сегодня хоть встала пораньше, а еще немножко и пойду в лабу, покопаюсь там с… со всяким, в общем, потом… потом вечер.
Фразу Даша закончила совсем тихо. Почти неслышно из-за гула вскипающего чайника. Конечно, он вскипал: мутнел блестяще-металлический корпус, у носика собирался пар…
Даша хорошо знала свой чайник. Почти так, как знала свою мать.
– Но тебе как, нравится там работать? Не хочешь перейти куда-нибудь в другое место? Может, даже не по специальности, а что-то… более расслабленное. Знаешь, ты же говорила, что диссертацию в твоей лаборатории, – «твоей» звучало приятно, хотя не было правдой. Даша улыбнулась. Продолжила слушать. – …ты вряд ли сможешь написать, так? Я же ничего не путаю?
Она не путала. Сама знала, что не путала, Даша знала, что не путала – и они даже обе знали, что Даша тогда сказала не «вряд ли смогу», а «хрен мне дадут ее написать», но…