И Сережа отстранился, встал. Даша подскочила вслед за ним, поспешно натягивая ткань, пряча наготу.
– Ты могла бы не вставать.
– Т-то есть?..
Он хитро улыбнулся, завел руку под ее колени и оторвал от пола, сжал, перехватывая поудобнее.
– Р-руки разожми немного, в смысле, пальцы. Больно, – тихо сказала Даша.
– Прости, – сказал он. И невозмутимо пояснил, – Не часто поднимаю женщин. В основном штангу.
– Правда?
– Повторюсь, не имею привычки врать.
Даша улыбнулась, кивнула: «и впрямь». Она закрыла глаза, прижимаясь к его груди…
В спальне было прохладно и темно. Сережа опустил ее на фосфорически-белое покрывало, включил прикроватный ночник: стало по-желтому тепло. Уютно. Он распрямился и стал аккуратно, одну за другой выдавливать пуговицы из петель, обнажая широкую, с редкими черными волосами грудь. И Даша все же стянула кофту, путаясь в волосах, руках, самой кофте, сняла джинсы…
– Трусы тоже снимай.
– Да знаю я, – хотя соврала: не думала она их снимать. Думала оставить.
И все-таки сняла. Села с краю постели, прямо перед ним, обнаженным, как тогда в душе, но… совсем иначе.
Его налитый кровью член стоял ровно, с нестянутой крайней плотью, с крупной веной, совпадавшей с осью симметрии.
«Какой все-таки твердый у него матрас. Наверное, не только матрас,» – подумала Даша.
У ног скапливался знакомый жар, знакомая влага, но сейчас… да, иначе.
– Ложись.
И она легла, откинув руки назад. Секунда – и кровать под ней прогнулась сильнее: над ней навис Сергей Гавриилыч, уперев руки по обе стороны ее головы, колени – по обе стороны ног.
– Будет больно, в общем, кричи.
– Л-ладно, – и она зажмурила глаза. Ждала, со страхом, желанием и интересом ждала, как он протолкнется между ее ног, войдет…
Но пока – нет. Он медленно провёл языком по ее соску, сжал губами. Он сосал ее грудь спокойно и основательно, и когда Дашу накрыла безмятежность, к горлу подступило блаженство, когда оно нитями нервов стянуло от ритмичных движений его губ, от непроизвольных сокращений вагины – она все-таки открыла глаза. Выдохнула горячо и радостно, растянув губы в улыбке:
– Х-ха… спа… спасибо тебе, это очень приятно. Ты все-таки такой хороший, – и она аккуратно и все же ленно провела ладонью по его густым черным волосам, ласково взъерошила их.
А лицо Сережи было по-детски серьезным, сосредоточенным. Даша растерла бедрами возбуждение, подалась вперед, к нему, вдавливая влажные от смазки губы в его горячий, твердый член. Немного оттянула назад, вперед, снова…
Это было приятно. И она сжала зубы, подавляя стон.
Вдруг он отстранился, вытер губы , сжал широко-теплыми руками ее бедра, отвел вверх, раскрывая ее жар и влагу. Стянул мягкую кожу, обнажая лилово-красную, с каплей смазки плоть, прижал ее ко входу – ее смазка смешалась с его… Он поставил локти у ее головы, накрыл груди жаром и потом своих плеч, и толкнул в нее член одним движением бедер.
– Ой-й, – вскрикнула Даша.
Кровь стала иглами. Она застыла, сжала ее влагалище, жгла, по-странному больно – Даша зажмурилась, выгнула спину. На глазах выступили слезы…
Но Сережа прижал ее к кровати, провел по голове, успокаивая:
– Прости меня, тш-ш, тише, Даша, тише-тише… потерпи немного, ладно? Расслабься.
Его дыхание было спокойным и ровным. Даша слушала его и начинала дышать вместе с ним. Спокойно. Ровно.
– Хорошо.
Он оттянул бедра, снова вогнал, оттянул – его движения сливались в медленную, поступательную пульсацию. Еще раз: оттянул – вогнал, оттянул – вогнал, оттянул… Дашина кровь снова стала жидкой – горячей – она смешалась с зернистым восторгом, радостью… И они проступали той же пульсацией: когда его член был внутри, когда растягивал плоть ее слизистой, когда бился туда, в шейку матки.
И не осталось ничего: Даша чувствовала, Даша верила, как все ее тело становится пустым, все нервы, все чувства стягиваются к коже у ворса простыми, к коже у его потно-горячей кожи – и туда, где член мерными толчками входил между ее красно-неровных, скользких от смазки губ.
Она разжала зубы, и ее дыхание смешалось с грудным, тихим стоном.
– Нхан-нх… Ах-ха… знаешь…
– Что? – голос Сережи оставался спокоен, как были спокойны и его глаза, хотя и непривычно, масляно-спокойны.
– А мне очень хорошо. А тебе? Ты… нх-х… ты выглядишь н-немного…
– Мне хорошо, – сказал он.
– Хорошо, – тихо кивнула Даша.
И остановила взгляд на потолке, простом, белом, с желтым пятном света от лампы, пытаясь запомнить каждую частицу пыли, каждую нить хлопковой ткани простыни, каждый его вдох, выдох, каждый свой собственный…
Этот физический, странный восторг стал накапливаться, задерживаться у стенок влагалища, впиваться, вплетаться в нейроны и мышцы, пока глаза Даши не закатились, пока тело не стянули судороги оргазма. Тогда она обхватила широкую спину Сережи руками и ногами, скрадывая толчки, оставляя в себе его член – неподвижно, как можно глубже…