– Я не люблю небоскребы. Просто по ассоциации…
– Рада слышать, – ответила Валентина Сергеевна. – Как бы то ни было, упомянутое стремление вверх всегда было… загадкой для меня. Люди не птицы и стремление к небу нам бесполезно: небо рыхло и бесплодно. Небо есть полное, тотальное отсутствие жизни, не случайно вещи трансцендентного характера даже древние люди связывали… с небом. И все-таки эта ассоциация благости с высотой, нет, скорее, с подъемом… Дарья, вы можете предположить, с чем она могла бы быть связана?
Даша замерла, судорожно перебирая в голове все, что знала. Знала она, как ей казалось, много, но почему-то именно сейчас, в самый неподходящий для этого момент вспомнить могла лишь одно:
«Какой все-таки исключительный мужчина Сергей Гавриилыч!» – подумала она.
– Этот вопрос уже относится к… собеседованию?
– Ну разумеется, относится, – ответила Валентина Сергеевна, подняла брови: сложился мелкими складками сухой лоб. – Как относится к собеседованию каждое ваше предыдущее, каждое последующее слово, как относится к собеседованию каждый ваш жест и вздох… во всяком случае они влияют на мое о вас представление. Так что вы думаете о движении вверх, Дарья?
«Сгорел сарай…»
– Я думаю, что его можно и даже необходимо трактовать с позиций фрейдизма, – быстрее, чем успела подумать, выдала Даша. – Вот.
– Как интересно!
– Чрезвычайно интересно.
– А не расскажете ли подробнее о трактовке такого рода?
– С вашего позволения?
– Я ведь сама вас об этом попросила, Дарья, – в голос Валентины Сергеевны еле ощутимо просачивалось раздражение.
Это было не очень хорошо.
– А, – Даша на секунду замерла. Проанализировала. Продолжила, – Рост в вертикальном направлении, стремление, собственно, вверх повсеместно наблюдаемо во многих, это, явлениях: апикальный рост стебля и… многое иное. Но подобные явления в контексте понимания людских стремлений и желаний крайне… вторичны. Да, именно что вторичны!
Даша распалялась, голос ее креп, а щеки горели – и она не видела уже никого и ничего: все тонуло в дымке предсмертного, увлекающего азарта.
– Они лишь повторение действительно важного, образующего для человеческого сознания процесса наполнения кровью пещеристого тела полового члена, иначе говоря, эрекции. Эрекции! – патетически повторила она, поднимая к небу руки. – Может показаться, что такой взгляд несколько, хм, надуман, однако же… не вполне. Поднятие члена несет за собой как продолжение рода человеческого, значение которое трудно переоценить, так и… удовольствие. Эта плотная ассоциация хорошего, приятного и благостного с поднятием ствола пениса кверху, вероятно, возникла в человеческой культуре в незапамятные времена и… ее появление было крайне ожидаемым. И, стало быть…
Даша сглотнула слюну, отвела глаза влево, вправо – все также работали люди, жужжали принтеры. И только биение сосудов-гиф на стенах, кажется, стало чаще. И она продолжила:
– И, стало быть, люди стали проецировать эту «благость» и на все иные сферы бытия, начиная от строительства зданий, заканчивая… ну, не суть, мало ли чем можно закончить поток аналогий? Как бы то ни было… сейчас я понимаю, что такая экстраполяция была, в сущности… в сущности была неверной, логически неверной! Ибо питает жизнь не акт зачатия и даже не удовольствие от зачатия: питает жизнь земля.
Она выдохнула. И ей показалось, что офис заполнила тишина: несмотря на то, что кипела чья-то тихая, рутинная работа, несмотря на все мелкие, такие же рутинные шумы, ее сопровождавшие.
Все-таки тотальная, чистая от слов тишина.
Наконец, Валентина Сергеевна подняла подбородок, расцепила пальцы, опустила взгляд на бумаги и сказала:
– Очень хорошо, Дарья, очень хорошо.
– Спасибо, – кивнула Даша.
И она почувствовала, что может пережить и этот день. В конечном итоге – и этот.
– Дарья, считаете ли вы Культ сектой?
– Нет.
– Почему?
– Да!
– То есть?
– То есть, конечно же не считаю! Это как считать сектой союз писателей или, там, дворников России… это не секта, а особое философское течение.
– Кажется, вы прекрасно знакомы с философией Культа.
– В основном интуитивно, Валентина Сергеевна.
– То есть?..
– Это естественная часть моей натуры, Валентина Сергеевна!
– Да?
– Так точно!
Валентина Сергеевна задавала вопросы тягучим, вкрадчивым голосом, а Даша на них отвечала: когда могла – «Да, барыня!» (или «Нет, барыня»), а когда не могла – приходилось думать. И Валентина Сергеевна несколько устало делала какие-то пометки, словно собирала анамнез.
Впрочем, может, и в самом деле собирала,