— Не впадай в искушение, а то проглядишь опасность полного и окончательного поражения, — предупредила Ольхелер.
— Да ну вас в Глубины, с вашим сведением счетов! — воскликнул Зумбой. — Мы опоздаем в театр.
Он грациозно изогнулся и стремительно рванулся вперед.
Флэндри не следил за пьесой, которая разыгрывалась в волшебном царстве Кораллового грота. Он пришел к выводу, что это — новейшая драма, написанная в классической манере. Но таинственность и грация, торжественная музыка, переливы голосов, струнных и ударных инструментов, гармоническое сочетание всех элементов задели его душу. Публика восторженно кричала; зрители подплывали к сцене, но сразу же возвращались на места, а под конец исполнили танец в честь автора и труппы.
Скульптуры и картины, которые он видел, были абстрактными, но они показались Флэндри более привлекательными, чем что-либо, созданное на Земле за последние столетия. Он взглянул на свитки из рыбьей кожи, целиком исписанные масляными красками, и ничего не понял. Их было бесчисленное множество и они, похоже, содержали немало накопленной мудрости.
Затем он занялся математикой и наукой… и едва не повредился в рассудке. Он еще помнил годы учебы, когда подобные премудрости раскрывались перед ним, как цветы, так что здешние достижения он мог оценить по достоинству.
Этот народ (Флэндри не хотелось употреблять курсовикянское название «сираво» в их собственном доме и, конечно же, он уже никогда не назовет их «мортроллями») жил в свете совершенно иной концепции Вселенной, не похожей на его собственную. И хотя у них хватало «проколов» — например, металла у них не было; огня, если не считать вулканических выбросов, они не знали; стекло считалось драгоценным материалом; астрономия находилась в начальной стадии развития; законы движения и гравитации, распространения света были скрыты от них окружающей водой — они сами, своим путем дошли до идей, не просто разумных, но прямиком ведущих в глубины знаний, которыми не обладал человек до Планка и Эйнштейна.
Зрение для них не было основным средством восприятия, как для людей. Видимость под водой сильно ограничивалась. С точки зрения человека, они были близоруки. Оптические центры в их мозгу обладали пониженной способностью обработки информации. С другой стороны, обоняние, осязание, тепловые, кинестетические и другие менее знакомые людям ощущения были развиты отлично. Воздух на поверхности был для них средой враждебной, как для человека — вода. Окончательно справиться с инстинктивным страхом перед ним они еще не могли.
Они относились к воздуху скорее как к соотношению, а не как к пространству. Для них фактом повседневной жизни было то, что пространство не ограничено, но конечно Экспедиции, которые совершали кругосветные плавания, только придавали больший вес и достоверность этому предположению.
И вследствие ограниченной осведомленности подводные математики отрицали бесконечность. Философ, который беседовал с Флэндри с помощью Айсингласа, утверждал, что эмпирически бессмысленно говорить о числе, выше факториального числа N, где N — сумма отличимых частиц во Вселенной. Что можно определять числом, большим, чем это? Подобным же образом он признавал нуль как полезное понятие, относящееся к нулевому классу, но никак не к числу. Наименьшая возможная сумма по знаку должна быть противоположна наибольшей. Вы можете считать от нее до числа N, но если вы перешли за него, то числа будут уменьшаться. Числа на оси располагаются не линейно, а замыкаются по кругу.
Флэндри был не настолько силен в математике, чтобы решить, насколько соблюдалась последовательность всей системы. Как ему казалось — соблюдалась. Иногда наблюдались забавные ситуации в отрицательных, иррациональных, мнимых, приблизительных исчислениях, дифференциальной геометрии, теории уравнений и многом другом; о их земных эквивалентах он не имел совсем никакого представления.
Соответственно выглядела и физическая теория. Квантовая теория космического излучения признавала отсутствие жестких зависимостей между видами пространства. Это вполне соответствовало здравому смыслу — четким разграничениям между водой, сушей и воздухом, — к тому же идея слоистого пространства хорошо объясняла экспериментальные данные и параллельную релятивистскую концепцию метрических отклонений от точки к точке так же, как и волновой механизм атомистики и сверхскорости.
По мнению людей, время тоже не может быть бесконечным. Отливы, времена года, ритмы жизни — все подразумевало Вселенную, в конечном итоге возвращающуюся в свое первоначальное состояние и возобновляющую цикл, который семантически было бы бессодержательно называть бесконечным. Но не имея средств, чтобы с точностью измерять время, философы заключили, что оно, по сути, неизмеримо. Они отрицали одновременность. Как можно говорить о том, что какое-то удаленное событие произошло одновременно с ближним, когда известие о нем должно быть доставлено пловцом чья средняя скорость непредсказуема?! И вновь сходство с теорией относительности было поразительным.
Биология была на высоком уровне развития, включая все ее крупные разделы, в том числе и законы генетики. Физика же, наоборот, была еще в ранненьютоновской стадии, а состояние химии мало чем отличалось от зачаточного. «Но, черт возьми, — размышлял Флэндри, — дайте этим ребятам немного оборудования, приспособленного для использования под водой, и сами увидите, как они поднимутся!»
— Пойдем дальше, — сказал Зумбой нетерпеливо, — шевели плавниками. Отправляемся в Рифовый Замок.
По дороге Флэндри размышлял об основах их социальной структуры. Фундаментальное жизнеустройство никак не поддавалось его пониманию. Можно было сказать, что народ с Давидовой Звезды был частично аполлонийским, а частично — и дионисийским. Но это — всего лишь метафоры, от которых антропология давно отказалась и которые были более чем бесполезны, когда речь заходила не о людях. В политике (если это слово было подходящим) все выглядела проще: жители отличались ярко выраженным чувством стадности, пониженной импульсивностью и строгим соблюдением обрядов; морские обитатели Старкада, которым под водой было легче передвигаться, чем наземным, были склонны образовывать большие нации без сильно выраженного соперничества.
Злетоварская культура была основана на иерархии. Правители наследовали свои посты точно так же, как это происходило и в остальных сферах деятельности. Существующий строй напоминал крепостничество народ закреплялся не за определенной территорией, а за хозяином. А женщины с уважением относились к полигамии мужей.
Но не трактуйте все сказанное неверно. Ведь принимающие решения ни в коем случае не помыкали остальными. Между классами не было формальных различий. Возможность продвижения по службе давали заслуги перед обществом. Именно так Ольхелер завоевала свою независимость и значительную власть. Если же ты оказывался неспособным выполнять обязательства перед теми, кто от тебя зависел — то терял свой пост. Система не занималась ничем, кроме распределения прав и обязанностей.
Земле были знакомы подобные теории. На практике же это не осуществилось. Люди были слишком жадными, слишком ленивыми. Но среди морского народа эта система, кажется, действовала. По крайней мере, Айсинглас уверял, что она сохраняет стабильность на протяжении многих поколений, и Флэндри действительно нигде не встречал признаков недовольства.
Рифовый Замок отличался от Отблеска Раковины. Дома из камня и коралла были встроены в подножия утесов у небольшого острова. Здешнее население выглядело более оживленным, менее задумчивым, чем их собратья — обитатели дна.
Айсинглас высмеивал их, называя «группкой торговцев копающихся в своем богатстве».
— Но я должен признать что они очень храбро сражались в бою с охотниками, — добавил он. — И шли во главе нашей последней атаки; а это требует мужества, тем более, что никто из них не знал о мерсеянской лодке.
— Никто? — спросил Флэндри удивленно.
— Думаю, правители были осведомлены заранее. Мы же знали лишь о том, что как только будет дан сигнал, наши войска, «снабженные ногами», должны сойти на берег и разрушить все, что могут пока пловцы будут топить вражеские корабли.
— О-о-о! — Флэндри не стал описывать свою роль в крушении этих планов. Он почувствовал невероятное облегчение Если бы Абрамс узнал от Ивенфола о планируемой бомбардировке, он принял бы контрмеры. Но поскольку Ивенфол ничего не знал, то не нужно было искать оправданий человеку, из которого быстро сделали идола.