Флэндри кивнул. На секунду он почувствовал радостное возбуждение. Отсутствие Хоксберга было для него предпочтительнее, чем постоянное пребывание того в Ардайге. Но потом к Флэндри пришло сожаление, придется забыть о Персис — она была чудесным приключением, но не больше.
— Мне бы хотелось думать, как Его Сиятельству что Брехдан изначально искренен, — сказал Флэндри. — Однако я уверен, что он — обыкновенный мерсеянин.
— Я уверен, что вы оба правы, и отсюда громадная разница в подходе.
— Но как бы то ни было, Старкад имеет слишком большое значение. Неужели вы не говорили этому… лорду Хоксбергу об этом?
— Я уже устал это ему повторять, — ответил Абрамс — а также устал спорить с чужими предубеждениями.
— Я удивляюсь, почему Брехдан сразу согласился принять делегацию.
— О-о! Видимо, легче принять, чем отказать, да и это вполне могло соответствовать его планам. Пока он не хочет тотальной войны. Мне кажется, вначале он собирался поскорее отослать нас домой. А это заставляет думать, что у него изменились планы, что он затеял совершенно иной ход, не совсем выгодный Старкаду, и рассчитывает получить свои дивиденды, разыгрывая перед нами добродушного хозяина. Один Бог знает, как долго он нас еще продержит здесь. Может быть, несколько недель. — Абрамс подался вперед. — А тем временем что-нибудь может случиться; я приехал сюда в надежде продемонстрировать, так сказать, высший пилотаж. И поначалу ход событий обнадеживал. Мы могли докопаться до истины о Старкаде. Однако дело затянулось, ситуация изменилась, а мои возможности иссякают. Мы должны действовать быстрее или наши шансы будут стремительно таять.
«Так вот в чем дело», — подумал Флэндри и где-то в глубине души презрительно усмехнулся банальности сказанного, но в то же время он ждал продолжения, затаив дыхание.
— Не хочу говорить тебе больше, чем должен, — продолжал Абрамс, — скажу только одно: я узнал, где находится сверхсекретная картотека Брехдана. Это было нетрудно. Все знают о ней. И я надеюсь, что смогу внедрить туда агента. Следующая и самая сложная проблема — добыть информацию, причем так, чтобы никто не узнал. Я не могу ждать, пока мы все отправимся домой До этого слишком много времени и слишком многое может пойти не так, как хотелось бы. Сам же я тоже не могу уехать пораньше. Они меня подозревают и это будет выглядеть так, как будто я закончил то, что должен был сделать. Сам Хоксберг может запретить мне уезжать хотя бы потому, что считает, будто я отправлюсь портить его мирную миссию. Или другой вариант: меня могут отправить с системы в сопровождении мерсеянских пилотов, и громилы Брехдана предусмотрительно организуют «внезапный несчастный случай». Или постараются похитить меня и отвести в комнату гипнозонда, а что там случится со мной, не будет иметь ни малейшего значения в сравнении с тем, что может произойти с нашими Вооруженными Силами впоследствии. Я не впадаю в мелодраматизм, такова изнанка жизни.
Флэндри сидел не шелохнувшись.
— Вы хотите, чтобы я доставил данные, если вы их раздобудете? — спросил он.
— А! Ты знаешь, что такое слон!
— У вас, должно быть, есть очень эффективный канал по утечке информации в штабе мерсеян?
— Да, неплохой, — сказал Абрамс не без самодовольства.
— Нетрудно догадаться, что он не мог быть разработан загодя. — Флэндри медленно выдавливал из себя слово за словом. От осознания смысла его бросало в холод. — Если бы это было так. зачем тогда вам самому… приезжать сюда? Должно быть, что-то попалось вам на Старкаде и у вас не было возможности проинструктировать того, кому вы доверяете и кто должен остаться в живых.
— Давай займемся делом, — поспешно сказал Абрамс.
— Нет, сначала я хочу покончить с этим вопросом.
— Ты?
Флэндри смотрел куда-то за Абрамса, как слепой.
— Если контакт был таким хорошим, — сказал он, — тогда вас наверняка предупредили о готовящемся нападении подводной лодки. Но вы никому не сказали! И не было никакой попытки подготовиться, чтобы отразить нападение. Если бы не счастливая случайность, город был бы разрушен. — Он поднялся. — Я видел, как тигрийцев убивали на улицах…
— Сядь!
— Одна мортира, установленная на причале, накрыла бы эту лодку! — Флэндри стал ходить по комнате. Он повысил голос: — Мужчин, женщин, маленьких детей разрывало на части, они сгорали заживо, заваленные обломками, и вы ничего не сделали!
Абрамс вскочил на ноги.
— Прекрати! — рявкнул он.
Флэндри резко обернулся к нему.
— С какой стати я должен прекратить?
Абрамс схватил парня за руку. Флэндри попытался освободиться. Абрамс удерживал его. Ярость пробежала по его холдейскому лицу.
— Слушай меня внимательно, — сказал Абрамс. — Я знал. Я представлял последствия моего молчания. Когда ты спас этот город, я упал на колени и благодарил Бога. Я бы стал на колени и перед тобой, если бы ты мог меня понять. Но, предположим, я знал и предупредил бы об этом. Руни ведь не глупец. Он догадался бы, что у меня есть источник. И безошибочно вышел бы на него. После того, как он им занялся бы, мой прямой канал связи тотчас был бы сломан, как сухая ветка. А я уже готовил этого агента для проникновения в личную картотеку Брехдана, чтобы открыть тайну Старкада. Сколько это могло бы спасти жизней? Не только человеческих, но и тигрийцев, сираво, да, черт возьми, и мерсеян! Пораскинь мозгами, Доми, у тебя между ушами пара-то клеток должна жужжать. Конечно, это мерзкая игра. Но в ней есть один практический вопрос, который одновременно является и вопросом чести. Нельзя предавать своих агентов. Нельзя!
Флэндри попытался высвободиться. Абрамс отпустил его. Флэндри подошел к своему креслу, сжался в нем и выпил коньяк большими глотками. Абрамс ждал.
Флэндри поднял глаза.
— Простите меня, сэр, — он поднялся, — это, видимо, от переутомления.
— Не стоит извиняться, — Абрамс похлопал его по плечу. — Когда-то нужно было это узнать. Почему бы не сейчас? Понимаешь, ты даешь мне проблеск надежды. Я начал спрашивать себя, остался ли на нашей стороне кто-нибудь, кто играет в эту игру не ради собственной корысти. Когда тебе присвоят очередное звание… Ладно, посмотрим…
Он тоже сел. Некоторое время в кабине царило молчание.
— Со мной все в порядке, — Флэндри решился.
— Хорошо, — проворчал Абрамс, — тебе понадобится столько «со мной все в порядке», сколько ты сможешь унести. Лучший способ, который я вижу, чтобы поскорее вывезти эту информацию, представляет из себя тоже довольно грязное дело. К тому же — унизительное. Мне бы хотелось думать, что тебе на ум придет лучшая идея… я-то пытался, но у меня ничего не получилось.
Флэндри снова налил коньяка и сделал глоток.