– Чума, клянусь святым Петром! – взвизгнул молодой матрос. Он был готов броситься к барказу, остальные побежали бы за ним.
– Стоять смирно! – рявкнул Хорнблауэр. Он испугался не меньше других, но привычка к дисциплине так прочно въелась в него, что он машинально остановил панику.
– Какой же я дурак, что не подумал об этом раньше, – сказал Таплинг. – Эта умирающая крыса, этот тип, которого мы приняли за пьяного… Я должен был догадаться!
Сержант казначейского эскорта и главный надсмотрщик что-то бурно обсуждали между собой, то и дело тыкая пальцами в сторону умирающего Дюра; сам казначей прижимал к себе одежду и с зачарованным ужасом глядел себе под ноги, где лежал несчастный.
– Сэр, – обратился Хорнблауэр к Таплингу, – что нам делать?
Характер Хорнблауэра в чрезвычайных обстоятельствах требовал действовать немедленно.
– Что делать? – Таплинг горько усмехнулся. – Мы останемся здесь и будем гнить.
– Здесь?
– Флот не примет нас обратно. По крайней мере, пока не пройдут три недели карантина. Три недели после последнего случая заболевания.
– Чушь! – сказал Хорнблауэр. Все его уважение к старшим взбунтовалось против услышанного. – Никто не отдаст такого приказа.
– Вы думаете? Вы видели эпидемию на флоте? Хорнблауэр не видел, но слышал, как на флотах девять из десяти умирали от сыпного тифа. Тесные корабли, где на матроса приходится по двадцать два дюйма, чтобы подвесить койку – идеальные рассадники эпидемий. Хорнблауэр понял, что ни один капитан, ни один адмирал не пойдут на такой риск ради двадцати человек, составляющих команду барказа.
Две стоявшие у причала шебеки неожиданно снялись с якорей и на веслах выскользнули из гавани.
– Наверное, чума разразилась только сегодня, – задумчиво сказал Хорнблауэр. Его привычка к умозаключениям оказалась сильнее тошнотворного страха.
Погонщики бросили свою работу, оставив товарища лежать на пристани. У городских ворот стражники загоняли народ обратно в город – видимо, слух о чуме уже распространился и вызвал панику, а стражники только что получили приказ не давать обитателям разбегаться по окрестностям. Скоро в городе начнут твориться кошмарные вещи. Казначей взбирался на осла; толпа рабов рассеялась, как только разбежались надсмотрщики.
– Я должен доложить на корабль, – сказал Хорнблауэр. Таплинг, штатский дипломат, не имел над ним власти. Вся ответственность лежала на Хорнблауэре. Команда барказа подчинялась Хорнблауэру, ее поручил ему капитан Пелью, чья власть исходила от короля.
Удивительно, как быстро распространяется паника. Казначей исчез, негр Дюра ускакал на осле своего бывшего хозяина, солдаты ушли толпой. На пирсе остались только мертвые и умирающие. Вдоль побережья, под стеной, лежал путь в окрестности города, туда все и устремились. Англичане стояли одни, у ног их лежали мешки с золотом.
– Чума передается по воздуху, – говорил Таплинг. – Даже крысы умирают от нее. Мы были здесь несколько часов. Мы были достаточно близко… к этому… – Он кивнул в сторону умирающего Дюра. – Мы с ним говорили, до нас долетало его дыхание. Кто из нас будет первым?
– Посмотрим, когда придет время, – сказал Хорнблауэр. Это было в его натуре: бодриться, когда другие унывают. Кроме того, он не хотел, чтобы матросы слышали слова Таплинга.
– А флот! – горько произнес Таплинг. – Все это, – он кивнул в сторону брошенных лихтеров, один из которых был почти полон скота, другой – мешков с зерном. – Все это было бы для него спасением. Люди и так на двух третях рациона.
– Мы что-нибудь придумаем, черт возьми, – сказал Хорнблауэр. – Максвелл, погрузите золото обратно в шлюпку и уберите этот навес.
Вахтенный офицер Его Величества судна «Неустанный» увидел, что корабельный барказ возвращается из города. Легкий бриз покачивал фрегат и транспортный бриг на якорях. Барказ, вместо того чтоб подойти к борту, зашел под корму «Неустанного» с подветренной стороны.
– Мистер Кристи! – крикнул Хорнблауэр, стоя на носу барказа.
Вахтенный офицер подошел к гакаборту.
– В чем дело? – спросил он с удивлением.
– Мне надо поговорить с капитаном.
– Так поднимитесь на борт и поговорите с ним. Какого черта?
– Прошу вас, спросите капитана Пелью, может ли он поговорить со мной.
В окне кормовой каюты появился Пелью – он явно слышал разговор.
– Да, мистер Хорнблауэр? – Хорнблауэр сообщил новости.
– Держитесь с подветренной стороны, мистер Хорнблауэр.
– Да, сэр. Но припасы…
– Что с ними?
Хорнблауэр обрисовал ситуацию и изложил свою просьбу.
– Это несколько необычно, – задумчиво сказал Пелью. – Кроме того…
Он не хотел орать во всеуслышанье, что вскоре вся команда барказа может умереть от чумы.
– Все будет в порядке, сэр. Там недельный рацион для эскадры.
Это было самое главное. Пелью должен был взвесить с одной стороны, возможную потерю транспортного брига, с другой – несравненно более важную возможность получить припасы, которые позволят эскадре продолжить наблюдение за средиземноморским побережьем. С этой точки зрения предложение Хорнблауэра выглядело вполне разумным.
– Что ж, очень хорошо, мистер Хорнблауэр. К тому времени, как вы доставите припасы, я закончу перевозить команду. Назначаю вас командовать «Каролиной».
– Спасибо, сэр.
– Мистер Таплинг останется с вами пассажиром.
– Хорошо, сэр.
Так что когда команда барказа, обливаясь потом и налегая на весла, привела оба лихтера в залив, «Каролина», оставленная своей командой, покачивалась на волнах, а с борта «Неустанного» десяток любопытных в подзорные трубы наблюдал за происходящим. Хорнблауэр с полудюжиной матросов поднялся на борт брига.
– Прям-таки чертов Ноев ковчег, сэр, – сказал Максвелл.