Говоря, он обернулся и с вызовом посмотрел Симпсону в глаза, метафорически размахивая красной тряпкой перед быком, чем и вызвал желаемый гнев.
— Извиниться перед тобой, молокосос?! — взорвался Симпсон. В нем заговорили одновременно уязвленная гордость и опьянение. — Никогда, черт меня подери!
— Вы слышали, джентльмены? — произнес Хорнблауэр. — Мистер Симпсон отказывается извиняться и продолжает меня оскорблять. Мне остается одно — требовать сатисфакции.
Два последующих дня, до прибытия Вест-Индского конвоя, Хорнблауэр и Симпсон под началом Чока вели странную жизнь дуэлянтов, вынужденных общаться перед поединком. Хорнблауэр тщательно (как делал бы в любом случае) исполнял любые приказы Симпсона; тот отдавал их, явно смущаясь. За эти два дня Хорнблауэр отшлифовал свою первоначальную идею. У него было время подумать, пока он обходил доки в сопровождении морского патруля. Он спокойно все взвесил — а отчаявшийся семнадцатилетний мальчик иногда может быть вполне объективен. Это было не сложнее, чем просчитывать шансы при игре в вист. Ничто не может быть хуже жизни на «Юстиниане», даже (это он решил давно) смерть. Здесь ему предоставляется возможность умереть легко, с дополнительным плюсом в виде шанса убить Симпсона. Тут мысли Хорнблауэра приняли другой оборот — идея, блеснувшая в мозгу, заставила его остановиться, так что патруль, не успев затормозить, налетел на него сзади.
— Простите, сэр, — сказал старшина.
— Ничего, ничего, — отвечал Хорнблауэр, глубоко погруженный в свои мысли.
Впервые он высказал свое предложение в беседе с Престоном и Данверсом, подштурманами, которых сразу по возвращении на «Юстиниан» пригласил в секунданты.
— Мы, конечно, согласны, — сказал Престон, с сомнением глядя на зеленого юнца. — Как вы собираетесь драться? Вы оскорбленная сторона и можете выбирать оружие.
— Я думал об этом с тех пор, как он меня оскорбил, — произнес Хорнблауэр, оттягивая время. Не так-то просто выложить подобную идею.
— Вы хорошо фехтуете? — спросил Данверс.
— Нет, — ответил Хорнблауэр. По правде сказать, он ни разу не держал в руках шпаги.
— Тогда пистолеты, — сказал Престон.
— Симпсон, наверное, хороший стрелок, — предположил Данверс. — Я бы сам перед ним не встал.
— Полегче, — поспешил Престон, — не пугай его.
— Я не боюсь, — ответил Хорнблауэр. — Я сам об этом думал.
— Вы об этом так спокойно говорите? — удивился Данверс.
Хорнблауэр пожал плечами.
— Может быть. Мне все равно. Но я думаю, шансы можно сблизить.
— Как?
— Их можно совсем уравнять, — начал Хорнблауэр, беря быка за рога. — Нам дают два пистолета, один заряжен, другой — нет. Мы с Симпсоном выбираем, не зная, какой заряжен. Встаем в ярде друг от друга и по команде стреляем.
— Господи! — воскликнул Данверс.
— По-моему, так нельзя, — сказал Престон. — Это значит, что одного точно убьют.
— Для того и дуэль, — возразил Хорнблауэр. — Если условия честные, возражений быть не должно.
— А вы не струсите? — засомневался Данверс.
— Мистер Данверс… — начал Хорнблауэр, но Престон вмешался.
— Хватит нам одной дуэли в нашей команде. Данверс просто хотел сказать, что сам бы на это не решился. Мы обсудим с Кливлендом и Хетером, посмотрим, что они скажут.
Через час предложенные условия дуэли стали известны всему кораблю. На беду Симпсона, у него не было на «Юстиниане» настоящих друзей. Секунданты Хетер и Кливленд не собирались отстаивать его интересы и, немного поломавшись для вида, приняли условия. Тиран мичманской каюты расплачивался за свою жестокость. В глазах некоторых офицеров читалось циничное удовольствие; часть офицеров и матросов смотрели на Хорнблауэра и Симпсона с тем любопытством, которое у некоторых вызывает смерть, — как если бы оба противника были приговорены к повешению. В полдень лейтенант Мастерс послал за Хорнблауэром.
— Капитан поручил мне провести расследование по поводу дуэли, мистер Хорнблауэр, — сказал он. — Мне поручено принять возможные меры к ее предотвращению.
— Да, сэр.
— Зачем настаивать на сатисфакции, мистер Хорнблауэр? Насколько я понимаю, дело в нескольких резких словах, произнесенных за вином и картами.
— Мистер Симпсон в присутствии двух офицеров с другого корабля обвинил меня в шулерстве.
Это было существенно. Свидетели — не члены корабельной команды. Если бы Хорнблауэр согласился счесть слова Симпсона руганью пьяного задиры, на них можно было бы не обращать внимания. Но при той позиции, которую Хорнблауэр занял, дело нельзя было замолчать, и Хорнблауэр это знал.