— Вы слишком добры, — ответил Хорнблауэр.
— Я уверена, мистер Буш совершенно прав, — сказала Мария.
Она взглянула на Хорнблауэра с обожанием, а он на нее — с безграничной добротой. В ее обожании уже обозначилось что-то собственническое, а в его доброте, возможно, что-то вроде тоски.