- Крючья на тали и все за борт! - приказал Хорнблоуэр.
Мешок за мешком извлекался из трюма, исчезая в волнах. Иногда мешки разрывались, осыпая палубу и матросов ливнем белых крупинок. Но на это уже никто не обращал внимания: часть команды подбирала разорванные мешки и сметала просыпавшийся рис за борт, а ненасытное море поглощало все с одинаковой жадностью.
Верхние мешки удалось достать без особых проблем. Остальные оказались так плотно стиснуты, что вытаскивать каждый последующий приходилось с неимоверными трудностями и только совместными усилиями. Двое матросов постоянно находились внизу. Они растаскивали соседние мешки, цепляли крючьями новый груз и давали команду на подъем. Моряки с брига сначала артачились и что-то лопотали по-французски, не желая, очевидно, лезть в трюм, где их в любую минуту могло завалить. Но Хорнблоуэр находился в таком состоянии, что возражать ему было опасно. Он многозначительно положил руку на пистолеты и скривил такую зверскую рожу, что французы послушно полезли вниз. Эта мучительно тяжелая работа продолжалась уже несколько часов. Матросы у талей истекали потом и едва не падали с ног от усталости. Людей в трюме приходилось менять каждые полчаса.
Хорнблоуэр наблюдал за разгрузкой, мучительно пытаясь придумать, как ему ускорить этот процесс, когда незаметно подошедший Мэтьюз тронул его за плечо.
- Бесполезно, сэр, - доложил он шепотом, - осадка увеличивается с каждой минутой.
Хорнблоуэр подошел к борту и посмотрел вниз. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правоте Мэтьюза. Он хорошо помнил, что перед началом разгрузки край заведенного пластыря был еще виден. Теперь он ушел глубоко под воду, и это после того, как они выкинули за борт не менее пятидесяти тонн риса! Стало ясно, что бриг течет, как решето. Вода поступала сквозь многочисленные щели, образовавшиеся в корпусе, и тут же впитывалась развалами риса.
Хорнблоуэр почувствовал резкую боль в левой руке и в недоумении перевел на нее взгляд. Оказалось, что он с такой силой сжал железный поручень, что края его впились ему в ладонь. Он разжал руку и огляделся по сторонам. Ему очень не хотелось сдаваться. В этот момент к нему снова приблизился французский капитан.
- То, что вы делаете, - сказал он сердито, - это не просто глупость, а самое настоящее безумие. Мои люди валятся с ног по вашей милости.
Хорнблоуэр бросил взгляд в сторону люка. Хантер, отчаянно ругаясь, размахивал во все стороны плеткой, пытаясь заставить французов работать быстрее, но те настолько измучились, что даже не реагировали на удары. Крупная волна сильно качнула "Мари Галант". Бриг тяжело вскарабкался на гребень и покатился вниз, зарываясь носом в волну. Даже неискушенному в подобных переделках Хорнблоуэру стало ясно, что на плаву он продержится не больше часа, и это время надо использовать как можно более рационально.
- Прекратить разгрузку и приготовиться покинуть судно! - отдал он приказ Мэтьюзу; голос его звучал бесстрастно, подбородок был упрямо вздернут, на лице застыла маска безразличия, - он не имел права позволить догадаться о глубине владеющего им отчаяния никому, тем более стоящему рядом французу.
- Так точно, сэр! - с облегчением откликнулся Мэтьюз.
Единственная шлюпка "Мари Галант" была закреплена на полуклюзе* [Полуклюз - отверстие в фальшборте для прохода швартовного или буксирного троса.] между грот- и фок-мачтой. По приказу Мэтьюза все матросы прекратили разгрузку и начали загружать в шлюпку провизию и пресную воду.
- Прошу прощения, сэр, - раздался рядом с ухом Хорнблоуэра голос Хантера, - вам не помешало бы прихватить с собой несколько теплых вещей. Я однажды десять суток болтался на шлюпке в этих широтах и хорошо знаю, что это такое.
- Благодарю вас, Хантер, - сказал Хорнблоуэр.
Ему предстояло подумать не только о теплой одежде. Навигационные инструменты, карты, компас - все должно быть погружено в шлюпку. Ему вдруг стало страшно от мысли, что он не сможет определить координаты, находясь в маленькой лодке, отданной во власть ветра и волн. Хватит ли им воды и пищи, если путешествие, не дай Бог, затянется? Надо проследить, чтобы припасов погрузили побольше. Тут его взгляд упал на шлюпку. Какая же она была маленькая! Да в ней не то что для припасов, но и для всех людей места не хватит. Он решил больше не думать о таких мрачных вещах и положиться на Мэтьюза и французского капитана, куда более сведущих в подобных делах.
Матросы заняли свои места у лебедки и бережно опустили загруженную шлюпку в воду с подветренного борта. "Мари Галант" в очередной раз зарылась носом в волну, зеленая вода прокатилась по правому борту почти до самой кормы и с громким плеском устремилась обратно в море через шпигаты. На плаву бриг мог оставаться уже считанные минуты. В трюме что-то лопнуло с оглушительным треском. Разбухший рис ломал последние перекрытия. Среди французов началась паника. Они стали без приказа прыгать в шлюпку, отчаянно вопя от страха. Французский капитан бросил на Хорнблоуэра испуганный взгляд и последовал за своим экипажем. Хорнблоуэр огляделся. Двое из его матросов уже успели перебраться в шлюпку, но Мэтьюз и Карсон пока оставались на борту.
- Покинуть корабль! - приказал он им; что ни говори, а все-таки он был капитаном целые сутки и имел полное право оставить свой корабль последним!
Палуба брига к этому моменту уже оказалась на уровне моря. Холодные волны свободно перехлестывали через нее. Чтобы перейти в шлюпку, не требовалось никаких особых усилий - достаточно было просто шагнуть. Четверо британских матросов сгруппировались на корме. Когда Хорнблоуэр перешел в шлюпку, они слегка раздвинулись и освободили для него лучшее место.
- Встаньте к рулю, Мэтьюз, - распорядился Хорнблоуэр; сам он не чувствовал себя достаточно опытным, чтобы управлять перегруженной шлюпкой. - Отваливайте, ребята!
Шлюпка отошла от борта "Мари Галант", но успела продвинуться совсем недалеко, когда с покинутым кораблем начало происходить что-то странное: он сильно накренился, шпигаты правого борта скрылись под водой, по палубе прокатилась еще одна волна, захлестнув открытый носовой люк. С невероятным усилием обреченное судно сумело выправиться и занять горизонтальное положение. В таком положении оно и пошло ко дну - без переворачиваний и воронок, до конца сохраняя чувство собственного достоинства. Вот скрылись под водой верхушки мачт, последний раз блеснули белым верхние паруса, и "Мари Галант" ушла под воду.