Спустя четверть часа зубы его стучали, губы дрожали, все члены онемели, и он нашел, что пора ему начать звать на помощь, чего сначала не решался делать, опасаясь попасть в переделку к фермеру и его семье. Итак, он раскрыл было рот, собираясь крикнуть, как вдруг почувствовал, что цепь поднимается вверх, и он медленно выходит из воды. Сначала он услыхал жалобы на тяжесть ведра и нимало не удивился им; потом болтовню и смех, по-видимому, двух лиц; наконец, его голова поднялась над низенькой стенкой колодца, и он уже готовился протянуть руки и уцепиться за нее, когда люди, вертевшие ворот, увидели его. Это были мешковатый батрак с фермы и служанка.
— Благодарю вас, — сказал Джек.
Но он не успел услышать ответ на свою благодарность; девушка вскрикнула и выпустила ручку ворота, испуганный работник не удержал ее, она выскользнула из его руки, перевернулась, хватила его по зубам так, что он растянулся навзничь, и не успели слова благодарности замереть на устах Джека, как он с быстротою молнии полетел на дно. К счастью для Джека, он еще не выпустил из рук цепи, иначе, пожалуй, убился бы о стенку колодца; в данном случае он только окунулся еще раз в воду и минуты через две занял прежнюю позицию.
«Забавная штука, нечего сказать, — подумал Джек еще раз шлепнув по мокрой шляпе на голове, — во всяком случае, они не могут теперь сослаться на неведение, им известно, что я здесь».
Тем временем девушка вбежала в кухню, бросилась сначала на стул, а с него покатилась на кучу теста приготовленного для посадки в печь и стоявшего на полу.
— Боже милостивый, что такое с Сусанной! — воскликнула жена фермера. — Что такое — где Мэри — где Джон? Убей меня Бог, если булка не превратится в лепешку.
Вскоре явился Джон, державшийся руками за челюсть и выглядевший крайне расстроенным и испуганным по двум причинам: во-первых, ему казалось, что у него сломана челюсть, во-вторых, он думал, что увидел черта.
— Боже милостивый, да что же это такое? — снова воскликнула фермерша. — Мэри, Мэри, Мэри! — завопила она, сама начиная трусить, так как тщетно старалась сдвинуть Сусанну с ее тестяного ложа, на котором та лежала бесчувственная и тяжелая, как свинец. Мэри явилась на громкий призыв своей хозяйки, и вдвоем они подняли Сусанну; но теста уже не было надежды поднять.
— Что ж ты не подойдешь и не поможешь Сусанне, Джон? — крикнула Мэри.
— Ай-ай-ай! — вот все, что было ответом со стороны Джона, который находил, что достаточно помог Сусанне, и продолжал держаться руками за голову.
— В чем дело, хозяйка? — воскликнул фермер, входя в комнату. — Отцы родные, что такое с Сусанной? А с тобой что случилось? — обратился он к Джону. — Ну и денек выпал, будь ему неладно, беда за бедой. Первое — разворовали все яблоки; потом все улья на пасеке перевернуты вверх дном; потом бык распорол брюхо Цезарю; потом бык проломил изгородь и попал в лесопильную яму, а теперь, когда я прихожу позвать людей, чтоб помогли мне вытащить его оттуда, — извольте полюбоваться: баба лежит, словно мертвая, а Джон смотрит, как будто видел черта.
— Ай-ай-ай! — ответил Джон, утвердительно кивая головой.
— Видно и впрямь черт вырвался на волю. В чем дело, Джон? Видели вы его, что ли, с Сусанной?
— Ай-ай!..
— Видно, он лишил тебя языка; я вижу, из тебя ничего не выжмешь. А та что? Пришла в себя, наконец?
— Да, да, ей теперь лучше. Сусанна, что случилось?
— О, о! Колодезь, колодезь…
— Колодезь! Что-нибудь там неладно, должно быть; пойду посмотрю.
Фермер направился к колодцу; он заметил, что ведро спущено вниз, и вся веревка размотана; заглянул в колодезь. Джек, который потерял всякое терпение, смотрел вверх, ожидая помощи, которая, как ему казалось, чересчур долго заставляет себя ждать; круглое лицо фермера отчасти затмило светлый круг отверстия, как спутник Юпитера затмевает иногда лик планеты, вокруг которой вращается.
— Я здесь, — крикнул Джек, — вытащите меня поскорее, или я умру.
Это была правда, так как он совсем изнемог, хотя мужество не изменило ему.
— Черт возьми, кто-то упал в колодезь, — воскликнул фермер, — сегодня конца нет приключениям. Ну, сначала надо вытащить христианина из колодца, а потом уж быка из ямы. Пойду позову людей.
Вскоре несколько человек собрались у колодца.
— Эй, внизу, держись крепче!
— Держусь, не бойтесь, — ответил Джек. Ворот завертелся, и Джек еще раз направился вверх. Как только он показался над колодцем, люди вытащили его и положили на траву, так как он совершенно обессилел.
— Э, да это тот самый молодчик, что сидел на моей яблоне! — воскликнул фермер. — Ну, как бы то ни было, не умирать же бедняге из-за нескольких яблок. Возьмите его, братцы, и отнесите в дом, — вишь, он полумертвый от холода — немудрено.
Фермер пошел вперед, а люди перенесли Джека в дом, где фермер дал ему выпить стаканчик водки; это оживило его, и вскоре он совсем оправился.
После того, как Джек рассказал, каким образом он попал в колодец, фермер спросил:
Как же вас звать?
— Моя фамилия Изи, — ответил Джек.
— Как! Вы сын мистера Изи, владельца Форест-Гилля?
— Да.
— Да ведь это мой лендлорд, и добрейший лендлорд! Что же вы не сказали об этом, когда сидели на дереве? Я бы предоставил весь сад в ваше распоряжение.
— Почтеннейший, — возразил Джек, который выпил второй стаканчик водки и сделался разговорчивым, — пусть это послужит для вас предостережением: вперед выслушивайте человека, который предлагает вам обсудить вопрос. Если б вы подождали, я бы доказал вам самым неоспоримым образом, что у вас не больше прав на яблоки, чем у меня, но вы не захотели слушать мои аргументы, а без обсуждения вопроса нельзя добраться до истины. Вы посылаете за бульдогом, которому бык распарывает брюхо; бык ломает себе ногу, свалившись в яму; ульи перевернуты, и вы теряете мед; ваш работник Джон получает перелом челюсти; ваша работница Сусанна портит хлеб, а почему? Потому что вы не пожелали выслушать мои аргументы.
— Пожалуй, мастер Изи, вы правы в том отношении, что я должен был выслушать вас, хотя не постигаю, как бы вы ухитрились доказать мне, что яблоки не мои, когда я арендую сад у вашего отца? Но теперь посмотрим на ваше поведение: как вы его-то оправдаете? Вы забираетесь на дерево за яблоками, хотя у вас довольно денег, чтобы купить их; вы сидите под стражей бульдога; чуть-чуть не попадаете на рога к быку; искусаны пчелами; купаетесь в колодце; десять раз рискуете жизнью и все из-за яблок, которые не стоят двух пенсов.
— Совершенно верно, добрейший, — отвечал Джек, — но вы забываете, что я философ и отстаиваю права человека.
— В первый раз слышу, что парнишка, ворующий яблоки, называется философом; мы называем такие дела попросту мелким жульничеством; а что касается до прав человека, так не воровством же яблок их отстаивать.
— Дело в точке зрения…
— Да, вот вам точка зрения; берет же ваш отец с меня аренду за сад, стало быть, по его точке зрения, выходит, что собственность на землю принадлежит ему; а ведь этими деньгами и вы пользуетесь.
Джек слегка смутился.
— Обсудим этот вопрос, — сказал он.
— Вряд ли мы договоримся до чего-нибудь нужного, — возразил фермер. — Стар я уж слишком, чтобы учиться философии. Думаю только, что вы не с того конца взялись я дело. Права человека — ведь это общее дело, а не ваше личное; стало быть, чтобы их добиться, надо общие порядки и законы изменить, весь уклад перестроить, а не просто нарушать закон, как кому вздумается. А если уж вы от себя хотите действовать, то с себя и начать надо: отрекись-ка от своего имущества да ступайте в рабочие… Ну, да как бы там ни было, мой сад к вашим услугам, можете пользоваться яблоками, сколько душе угодно, а если уж вам непременно хочется воровать их, а не спрашивать, то я прикажу своим людям делать вид, что они вас не замечают. Моя тележка у крыльца, мастер Изи, работник отвезет вас к папаше; кланяйтесь ему от меня и скажите, что я очень сожалею, что вы свалились в колодезь.
Так как Джек чувствовал больше склонности ко сну, чем к аргументации, то он пожелал фермеру покойной ночи и предоставил отвезти себя домой. Теперь, когда кровообращение восстановилось, боль от пчелиных жал была так сильна, что он был очень рад встретить доктора Миддльтона за чайным столом в своей семье. Джек не стал рассказывать историю своих похождений, а сказал только, что опрокинул нечаянно несколько ульев и был жестоко искусан пчелами. Доктор Миддльтон предписал средство для облегчения боли, но, пощупав пульс Джека, нашел у него сильную лихорадку, что не представляло ничего удивительного после приключений этого дня. Джек улегся в постель и пролежал неделю, в течение которой думал да раздумывал и пришел, наконец, к решению, о котором читатель узнает ниже. Раздумывая о словах фермера, он, правду сказать, не чувствовал ни малейшей охоты к отречению от своих имущественных прав; работа общественная, направленная к осуществлению его великих идей, совершенно не представлялась семнадцатилетнему мальчику, а его родитель, переплетавший эти идеи в совершенно отвлеченной форме с хронологическими бреднями, не мог дать ему нужных указаний в этом направлении; школа ему надоела, а личный характер тянул к приключениям, и вот он надумал план, на который, впрочем, навело его чисто случайное обстоятельство.