Продолжая материалистическую традицию прогрессивно мыслящих биологов-дарвинистов, Мичурин и его последователи решительно выступили против религиозно-идеалистического истолкования явлений приспособления, целесообразности и подняли на новую, высшую ступень дарвиновское решение этой проблемы, доказав обусловленность строения и функций живых организмов окружающими условиями внешней среды, то-есть объективно существующими, естественными причинами.
С точки зрения Мичурина и Павлова приспособление организмов к окружающим их условиям внешней среды есть основной закон жизни. Основное свойство живого вещества — приспособляться, то-есть в интересах целости и благосостояния данной системы живого вещества вступать в связь с новыми условиями. Живой организм должен так реагировать на предметы, явления внешнего мира, чтобы всей его ответной деятельностью было обеспечено его существование.
Мичуринское учение доказало, что условия внешней среды определяют не только организацию того или иного живого тела, но и строение и функции всех его частей, органов, всех его структурных элементов. Любой орган тела, равно как и строение и функции этого органа, имеет определенный смысл только при наличии соответствующих условий внешней среды. В других же условиях та же самая структура и та же самая функция теряют этот свой определенный смысл, они становятся бесполезными или даже вредными для жизни и развития организма в новых условиях существования. «Каждый орган, каждое свойство, каждый член, все внутренние и наружные части всякого организма, — писал Мичурин,— обусловлены внешней обстановкой его существования. Если организация растения такова, какова она есть, то это потому, что каждая ее подробность исполняет известную функцию, возможную и нужную только при данных условиях. Изменись эти условия — функция станет невозможной или ненужной, и орган, выполняющий ее, постепенно атрофируется»[22].
Независимо от Мичурина, но в полном согласии с его взглядами И. П. Павлов также доказывал, что в естественнонаучное, материалистическое понятие целесообразности «входит представление об уравновешивании данного сложного комплекса вещества, например организма, с окружающей природой. Представьте себе сложное органическое вещество, состоящее из целого ряда цепей элементов. Оно до тех пор и существует, как целое, пока связь этих элементов не нарушена. Это и можно назвать явлением целесообразности»[23]. Части цветка мы сплошь и рядом рассматриваем лишь как украшения. Исследования же ботаников показали, что это не просто украшения, а ряд приспособлений, изумительных по своей целесообразности и отчетливости функций. Многообразные формы, окраски, запахи цветов представляют собой целесообразные приспособления для привлечения насекомых и обеспечения при их содействии полезного растению перекрестного оплодотворения. Это со всей очевидностью явствует из того факта, что у растений, опыляемых ветром, как правило, цветы мелкие, невзрачные. Цветы же, оплодотворяемые насекомыми, всегда имеют яркие покровы, пахучи, содержат нектар. У большинства цветов покровы появляются и исчезают только в период оплодотворения. У некоторых же растений, например у лучевых цветов в соцветиях сложноцветных, покровы сохраняются и после оплодотворения, так как служат приманкой для позднее распускающихся цветков в диске. Особенно наглядно и убедительно приспособительное значение покровов выступает у растений, приносящих цветы двоякого рода: одни летние, с яркими покровами, открытые для посещения насекомых, другие — осенние, невзрачные, закрытые, подлежащие самооплодотворению. Растения эти, говорит К. А. Тимирязев, выработали летние цветы, приспособленные для получения при посредстве перекрестного опыления более могучего поколения, но на случай неудачи этого более сложного процесса обеспечили себя и потомством, полученным более верным путем самооплодотворения, так как, очевидно, лучше иметь какое бы то ни было потомство, чем остаться вовсе без потомства.