Основные бои развернулись у казарм и у резиденции эмира – дворца Дасман, где в числе оборонявших его погиб младший брат эмира Фахд аль-Ахмед ас-Сабах, известный в стране и за рубежом своей деятельностью в Национальном и Азиатском олимпийском комитетах. Дасман и другая городская резиденция эмира были сожжены. Несмотря на отдельные случаи проявления кувейтскими военнослужащими и полицейскими героизма и самоотверженности, в целом в столице и в остальных частях страны вооруженное сопротивление было спорадическим и сравнительно быстро подавлялось многократно превосходящими силами противника.
Овладев столицей, иракские войска начали продвигаться вглубь страны и за двое с небольшим суток полностью ее оккупировали. Это был блицкриг. И Багдаду его можно было бы считать полностью удавшимся, если бы не один очень досадный «прокол» – эмир, его многочисленная семья, члены правительства Кувейта избежали плена, успев перебраться автотранспортом и вертолетами в соседнюю Саудовскую Аравию, где и нашли себе прибежище. Их временной резиденцией стал город Таиф. В эмиграции оказалась и часть кувейтских военнослужащих, успевших перебазироваться в Саудовскую Аравию, в ряде случаев со своей боевой техникой, в частности авиационной.
Иракские военные власти постарались сразу же прервать всякую связь Кувейта с внешним миром – телефонную, авиационную, морскую. Сложнее было с сухопутной границей: всю ее перекрыть в пустыне было невозможно и через имевшиеся бреши почти сразу же начался отток населения – тех, кто не хотел жить под властью Багдада. Всего за время оккупации Кувейт покинуло до трети его населения (одна только Саудовская Аравия приняла 360 тысяч беженцев из Кувейта). На то было много причин, в том числе почти сразу же начавшиеся убийства, пытки, грабежи, изнасилования.
Вместе с тем у многих сложилось впечатление, что оккупационные власти вполне сознательно не препятствовали массовому исходу местного населения, рассчитывая таким путем изменить демографический состав Кувейта, куда сразу же хлынул поток переселенцев из Ирака.
Москва определяется
Так случилось, что в СССР о начале иракского вторжения в Кувейт узнали от американцев. Их космическая разведка, для которой Персидский залив по понятным причинам был объектом самого пристального отслеживания, регулярно поставляла данные о наращивании иракских войск у границы с Кувейтом и их перестроениях. Но аналитики в Вашингтоне не спешили с выводами. Еще за несколько часов до вторжения ЦРУ расценивало шансы, что оно состоится, как 50 на 50. При этом твердо считалось, что в любом случае дело ограничится захватом двух островов, на которые давно уже претендовал Ирак, и приграничной полосы, на что в Вашингтоне были готовы, в общем-то, посмотреть сквозь пальцы. Успокаивали и полученные заверения арабских лидеров. В частности, король Иордании Хусейн, как утверждают, дважды звонил по этому поводу президенту США Бушу (28 и 30 июля). Тревога поэтому не поднималась, и даже ближайшая к Персидскому заливу авианосная группа США, находившаяся в это время более чем за тысячу миль оттуда, не получала команды срочно направляться в зону возможного конфликта.
В Вашингтоне было восемь двадцать вечера, когда советник президента США по национальной безопасности генерал Брент Скоукрофт счел нужным все-таки предупредить Буша о возрастающей вероятности иракского вторжения. Несколько раньше госдепартамент сориентировал в том же духе по телефону своего шефа Джорджа Бейкера, который в этот момент вел переговоры в Иркутске с Э. Шеварднадзе. Как потом не раз говорил Эдуард Амвросиевич (написано это и в его книге «Мой выбор»), он не мог поверить, что иракское руководство пойдет на столь безрассудный шаг. За год до этого Шеварднадзе побывал в Ираке, беседовал несколько часов с Саддамом Хусейном, сам видел разбитую Басру и соответственно составил себе представление об иракских приоритетах, в которые новая агрессия просто не вписывалась. «В этом нет никакой логики», – так он сказал Бейкеру, когда последний сообщил ему о полученном из госдепа предупреждении.