Перед Москвой стоял вопрос: как реагировать. Отмалчиваться не хотелось и не получалось: от журналистов поступали вопросы, да и иракцы интересовались, как мы восприняли «историческую» инициативу их президента. В моем представлении она еще дальше загоняла Саддама Хусейна в угол своей нереалистичностью, ненужной бравадой и угрозами. Единственное, что было в ней полезного, так это напоминание о неурегулированности арабо-израильского конфликта. Поскольку Советский Союз вот уже несколько лет продвигал идею созыва широкой международной конференции по комплексному ближне-восточному урегулированию, это напоминание шло как бы нам «в струю», хотя по сути дела проблема Кувейта, выйдя на авансцену мировой политики и все более обостряясь, практически закрывала возможность переключиться сейчас на рассмотрение застарелой, болезненной, но все-таки менее угрожающей миру и безопасности арабо-израильской проблемы.
Публично Москва инициативу не критиковала и не хвалила. На вопросы журналистов Э.А. Шеварднадзе давал ответы типа: «Я думаю, что есть элементы, которые обращают на себя внимание… мы изучаем все детали, все блоки выступления президента Ирака… в нем есть элементы, которые заслуживают внимания».12 Но в беседах с иракцами давали инициативе вполне нелицеприятные оценки, подчеркивая опасность взятого Багдадом курса на затягивание конфликтной ситуации, а не на ее решение. Эти стороны инициативы были, в частности, предметом моей беседы с послом Ирака 16 августа, где я, говоря о слабых ее местах, прежде всего выделил содержавшийся в ней рецепт осуществлять отвод войск в порядке хронологии оккупации чужих территорий. Кроме того, поскольку в инициативе вновь делалась ссылка на «исторические права» Ирака на Кувейт, приходилось высказывать свою точку зрения на «весомость» таких ссылок. В упомянутой беседе с послом я подчеркивал, что мы не можем согласиться с аннексией Кувейта и вообще считаем крайне опасным опираться в современной политике на аргумент о прохождении линии границ в прежние времена. В качестве примера из собственной истории приводил Польшу и Финляндию, входившие до Первой мировой войны в состав Российской Империи. Их независимость никем, в том числе и Советским Союзом, не ставится под сомнение. И таких примеров много. Десятки современных государств возникли на развалинах бывших империй. Неправомерно пытаться убрать их с политической карты или ставить под сомнение принцип нерушимости сложившихся границ. Этот принцип является основополагающим, мы его защищали и будем защищать. А если он попирается нашими друзьями, то мы прямо говорим им о недопустимости этого.
В следующих разделах книги я еще вернусь к инициативе Ирака от 12 августа.
Вскоре после того, как Саддам Хусейн выступил со своей инициативой «глобального урегулирования», Вашингтон посетил король Иордании Хусейн. Предварительно он побывал в Багдаде. Иорданский монарх в ходе переговоров с Бушем пытался склонить его к поддержке иракской инициативы, но в этом, естественно, не преуспел. У Буша же в результате окрепло впечатление, что король Хусейн выступает в роли багдадского ходатая, и это заметно охладило в прошлом весьма теплые отношения между Белым домом и королем Иордании.
Многонациональные силы и мы
Пожалуй, ни одна акция Ирака на мировой арене еще не вызывала столь единодушного и безоговорочного отторжения, чем аннексия Кувейта. И ничто, как она, не способствовало больше созданию против Ирака не только широкой политической коалиции, но теперь также и военной. Воистину Багдад собственными руками ковал оружие против себя и своего народа.
В международно-правовом плане создание многонациональных сил (МНС) стало ответом на призыв Кувейта прийти ему на помощь в соответствии со статьей 51 Устава ООН в связи с совершенной против него агрессией. Поскольку территория самого Кувейта была оккупирована, сосредоточение МНС могло иметь место только в соседних или близлежащих странах. Ими стали прежде всего Саудовская Аравия, Бахрейн и ОАЭ. Дополнительной правовой базой явилось также приглашение иностранных войск Саудовской Аравией, оказавшейся в прямом соприкосновении с крупной иракской военной группировкой в Кувейте.
Мне представляется, что одна из серьезных ошибок Багдада состояла в том, что он вторгся в Кувейт силами, намного превосходящими тот уровень, который требовался для захвата страны. Во вторжении участвовала 120-тысячная армия, которой хватило бы 48 часов, чтобы захватить основные нефтепромыслы Саудовской Аравии, если бы такая задача была перед ней поставлена. Это не могло не встревожить Саудовскую Аравию, а также страны – потребители нефти. Нефтяной фактор был одним из сильнейших катализаторов создания МНС. Задачи освобождения Кувейта, защиты Саудовской Аравии и обеспечения нефтяных интересов фактически сразу же слились воедино.