Бандер, заметив, что и у СССР, и у Саудовской Аравии есть «трудные союзники», выразил уверенность, что и по афганской проблеме можно выйти на достойное для всех решение, но требуется еще поработать. В заключение, сославшись на поручение короля, он просил передать М.С. Горбачеву о готовности Саудовской Аравии к установлению с СССР дипломатических отношений в полном объеме. Весь вопрос только в том – когда?
На это было сказано, что его решение мы оставляем на усмотрение саудовской стороны. Сразу замечу, что вопрос об обмене посольствами был решен в ходе визита в Москву министра иностранных дел Саудовской Аравии, который состоялся 17 сентября. Так что переговоры с принцем Бандером в любом случае были полезны, даже если он покидал Москву с невыполненным поручением добиться участия СССР в МНС.
* * *
Следующим интересным гостем Москвы был министр иностранных дел Египта Исмат Абдель Магид. Мы с ним были хорошо знакомы еще со времен моей работы послом СССР в Каире, а потом ежегодно виделись в Нью-Йорке на сессиях Генеральной ассамблеи. Он производил приятное впечатление: был умен, интеллигентен, выдержан, отлично разбирался в хитросплетениях межарабских отношений (недаром его вскоре сделают генеральным секретарем ЛАГ). Беседа с ним Э.А.Шеварднадзе, в которой я участвовал, была целиком посвящена ирако-кувейтским делам. Поскольку это была их первая встреча с момента захвата Кувейта, она началась с общего обзора обстановки. Многое из того, что рассказывал тогда Магид о происхождении кризиса и сопутствующих событиях, читателю уже известно, поэтому ограничусь лишь несколькими штрихами, дополняющими картину. Так, Магид считал, что вторжение не было результатом спонтанного решения, а готовилось заранее, причем не обошлось без намеренной дезинформации (заверения, дававшиеся Мубараку в Багдаде о ненападении на Кувейт). По словам Магида, тогда в Багдаде было условлено даже о трех этапах ирако-кувейтских переговоров: в Джидде, Багдаде и Эль-Кувейте. Встреча в Джидде, оказавшаяся первой и последней, была ускорена по настоянию иракцев. Несмотря на акт агрессии, Иордания и Йемен пытались 2 августа оттянуть заседание Совета ЛАГ. Тогда же состоялась встреча Магида с Хаммади, из которой стало ясно, что Багдад занял бескомпромиссную позицию. Это и предопределило характер решения Совета ЛАГ и министерской исламской конференции. Президент Мубарак как председатель чрезвычайного арабского саммита сделал все, чтобы обеспечить участие в нем Саддама Хусейна, обратился к нему с личным посланием, но тот отказался. Магид дал очень высокую оценку позиции Советского Союза, отметив широкую степень совпадения наших подходов к кризису.
Э.А.Шеварднадзе, со своей стороны, говорил о том, насколько непросто нам далась эта позиция, учитывая характер советско-иракских отношений и объем завязанных на Ирак экономических интересов СССР, и что конкретно было сделано Советским Союзом, чтобы побудить Багдад встать на путь выполнения решений Совета Безопасности. С сожалением констатировал, что Ирак своими действиями все сильнее осложняет обстановку, как если бы хотел, чтобы весь мир восстал против него.
Учитывая активное участие Египта в МНС и его роль в Лиге арабских государств, Шеварднадзе в разговоре с Магидом последовательно развивал две линии. Первая – возможности политико-дипломатической работы с Ираком далеко еще не исчерпаны, экономические санкции еще достаточно не подействовали, поэтому не надо спешить с силовыми акциями. Все должно делаться только по мандату ООН. И если когда-либо понадобятся военные действия, то они должны осуществляться только на базе решения Совета Безопасности. Пока же у Совета есть резервы политического и экономического плана. Можно, например, провести заседание Совета на уровне министров или устроить его выездную сессию в регион.
Вторая линия рассуждений советского министра – необходимость более активной работы самих арабов с Багдадом, в том числе через возможности ЛАГ. Не надо сбрасывать со счета возможность арабского решения. Его надо продолжать настойчиво искать. СССР поддерживает активные контакты с арабскими странами и будет их наращивать.
Замечу, что Эдуард Амвросиевич был серьезно обеспокоен происходящим обоюдным наращиванием военных приготовлений в зоне Залива, эскалацией воинственной риторики, раздумывал над тем, нельзя ли все-таки приспособить к делу упоминавшуюся выше инициативу Саддама Хусейна, перестроив в ней все в обратном порядке, то есть не отодвигать проблему Кувейта на последнее место, а начать именно с нее и уже к ней подверстывать другие проблемы БВУ или что-то в таком духе. Поэтому в беседе с Магидом, предупредив, что его дальнейшие рассуждения следует понимать лишь как мысли вслух, а не как предложения или советы, Шеварднадзе высказался так (привожу конспективно, как записал тогда у себя в блокноте):