Должен сказать, что ничего похожего в переданных президенту мидовских материалах не было, и, читая потом запись переговоров, я удивлялся тому, что Михаил Сергеевич прибег в серьезном разговоре к подобным «страшилкам», очень напоминавшим утверждения тогдашней иракской пропаганды. А.С. Черняев, рассказывая в своих мемуарах о беседе президентов в Хельсинки, заключает, что «в оценке ситуации Буш оказался больше прав» и что «события развивались все-таки в соответствии с американским прогнозом».6 Не могу с этим не согласиться. Удивил меня и еще один «аргумент» Горбачева: он утверждал, что использование против Ирака силы будет выглядеть как агрессия и что прибегнуть к силе можно только в том случае, если Ирак нападет еще на какую-нибудь страну. Здесь Михаил Сергеевич явно конфликтовал с международным правом, да и просто с логикой, как если бы для привлечения к ответственности за убийство, их надо совершить непременно два, а не одно.
Впрочем, нарисованная М.С. Горбачевым картина была лишь «заставкой» (благой по целям, но не весьма удачной по исполнению) к конструктивной части того багажа, с которым он прибыл в Хельсинки. Отметив, что мы без колебаний осудили иракскую агрессию, будем строго выполнять резолюции ООН и что нельзя допустить, чтобы агрессия принесла выигрыш агрессору, он вместе с тем подчеркнул, сославшись на мнение тех, кто лично знает Саддама Хусейна, что последнего нельзя загонять в угол, так как это ничего не даст, а надо искать такой вариант, который позволит ему хотя бы частично «спасти лицо»; такова-де неприятная в нравственном отношении реальность, но иной, мол, не дано.
Если суммировать долгий разговор, в ходе которого Михаил Сергеевич излагал соображения о том, как выходить из кризиса, то схема действий выглядела так:
ѕ Достигается согласие о созыве ближневосточной конференции и ее формате, среди участников которой будут все постоянные члены Совета Безопасности и заинтересованные стороны. Этим кладется начало процессу урегулирования. Его первый этап посвящается Кувейту, последующие – другим проблемам БВУ. Далее следует комплекс взаимосвязанных шагов:
ѕ Ирак объявляет о готовности освободить задержанных иностранных граждан и вывести свои войска из Кувейта, а США и другие участники коалиции делают заявление в Совете Безопасности, что не нанесут удара по Ираку.
ѕ Выводимые из Кувейта иракские войска заменяются межарабскими под флагом и контролем ООН (их состав подлежал бы согласованию). США в свою очередь начинают сокращать американское военное присутствие в Саудовской Аравии. Их также заменяли бы межарабские войска под эгидой ООН.
ѕ Совет Безопасности принимает решение о приостановке действия резолюции об эмбарго против Ирака. По завершении вывода иракских войск из Кувейта соответствующие резолюции ООН были бы отменены.
ѕ Законное правительство Кувейта и правительство Ирака садятся за стол переговоров, чтобы обсудить будущие отношения между странами, включая финансовые и экономические проблемы.
ѕ Конференция рассматривает вопрос о создании системы безопасности, которая была бы гарантирована пятью постоянными членами Совета Безопасности. Окончательно американские войска покинут регион после того, как будут обеспечены международные гарантии.
Реакция Буша на эту схему была более чем прохладной, если не сказать явно негативной. Он задал много уточняющих вопросов. Главное, что не устраивало американского президента, – это смещение, по его мнению, фокуса ситуации через подвязывание израильско-палестинской проблемы, что было бы слишком очевидной уступкой Багдаду, тогда как агрессия никоим образом не должна вознаграждаться. Склоняясь к мысли, что С.Хусейн не согласится на восстановление династии Сабахов в Кувейте и предлагаемая Горбачевым схема все равно не сработает, Буш не хотел даже в этом случае ассоциировать себя с идеей ближневосточной конференции, как демонстрацией готовности идти навстречу С. Хусейну, заявляя, что если из агрессии будет извлечена хоть какая-то выгода, то через несколько лет придется вновь столкнуться с такой же проблемой. Михаил Сергеевич, называя войну безумием и высказываясь за инициативный поиск мирного политического выхода из кризиса, настойчиво убеждал Буша дать все-таки Саддаму во избежание худшего какой-нибудь «пряник» (у Буша в его книге говорится о «морковке» для Саддама – так был переведен смысл предложения Горбачева в соответствии с известной английской идеомой). Президент США столь же решительно отводил все новые и новые доводы Горбачева в пользу «пряника». В конечном счете, почувствовав, что Буша убедить не удастся, Горбачев сказал, что не настаивает, чтобы уже здесь в Хельсинки СССР и США совместно выступили с конкретным планом урегулирования. Он предложил Бушу подумать над высказанными идеями, «погонять варианты». Буша это устроило. Сказав, что надо будет серьезно взвесить услышанные соображения, он заметил, что в любом случае план урегулирования должен исходить ни от двух сверхдержав, а, скорее, от ООН. Горбачев на это заявил, что не важно, кто, что и когда предложил, а важен результат; нужно, чтобы начались поиски решения и, в конце концов, достигнуто согласие относительно приемлемого подхода.