Джейми оставалась в компании сестер Талли: Кейтлин и Лизы. Кейтлин была высокой, гибкой девой семнадцати лет, ее темно-рыжие волосы спускались до самой талии. Лиза была меньше ростом, с более круглым лицом пухлыми губами, но тоже хорошенькая, хотя Джейми с удовольствием отмечала, что сама была намного красивее будущей жены Сериона.
Кейтлин, или Кет, как она просила ее называть, была куда более говорливой, и она часто любила поговорить о своем будущем браке с Брандоном Старком, наследником Винтерфелла. Старшая девица казалась Джейми раздражающей, пусть она и была добра и приветлива. Лиза была стеснительнее и замкнутее, но она чаще хихикала и задавала надоедливые вопросы о Серионе: что он любил, любил ли он читать или ездить верхом, какая у него любимая еда…
Джейми улыбалась и лгала в ответ на каждый вопрос, ненавидя девчонку все больше. И все же, однажды, когда они остались с Лизой наедине, когда Кейтлин зачем-то вызвал к себе ее отец, Джейми пришлось оторваться от косых стежков на ее вышивке, когда Лиза вдруг спросила:
– Как вы думаете, я сделаю его счастливым?
Джейми посмотрела на нее, вопрос был таким искренним, и в бледно-голубых глазах рыжеволосой девушки было столько настоящего беспокойства, что она прикусила губу. Девчонка выглядела младше своих пятнадцати, скорее на двенадцать или тринадцать, едва расцветшая и боявшаяся мужчин. В эту минуту Джейми было трудно ее ненавидеть, и вместо того, чтобы улыбнуться и ответить бессмыслицей, она просто покачала головой.
– Не будьте дурочкой. Конечно сделаете, Лиза. Вы очень хорошенькая и милая.
Это все еще была ложь, но добрая ложь. Она не верила, что Лиза сделает Сериона счастливым. Возможно, в идеале Лиза и могла, но она знала своего брата, знала, как мало он терпит импульсивные и страстные натуры. Он пятой раздавит милую, скромную, смешливую Лизу, и если она не подарит ему наследника или иначе разочарует его, он не станет сдерживать свою жестокость. Брак не будет добр к этой девочке.
Казалось, Лиза в первый раз засомневалась в ее уверениях, и она опустила голову, глядя на собранные на коленях руки.
– Я знаю, что он предпочел бы Кет, – вдруг сказала она. – Она старшая дочь, и она умнее меня. Все так думают.
– Неуверена, что это правда, – сказала Джейми, но было очевидно, что в семье Лиза была позабытым средним ребенком, в семье, где отец баловал старшую дочь и младшего сына. Джейми желала, чтобы отец ее почаще забывал. Так ее жизнь была бы намного легче.
– Серион полюбит вас за то, кто вы есть, вот увидите, – слова казались ей горькими на вкус.
– Я надеюсь, – искренне ответила Лиза. – Я хочу быть ему хорошей женой. Он такой потрясающий, Джейми. Такой красивый, прекрасный, такой галантный. Он танцует куда лучше меня, а верхом он мчится как ветер. А Утес Кастерли великолепен, так говорят все певцы, – она замурлыкала “Рейнов из Кастамере” и нервно захихикала.
Джейми ничего не сказала, потому что в полных надежды широко раскрытых глазах Лизы видела себя. Влюбленную в мальчика, который был красив снаружи, но не внутри. Она не могла это больше отрицать. Она любила брата, но больше не обожала его, не восхищалась им. Он причинил ей такую боль. Его острые грани порезали ее, прорезали насквозь. Она любила его, и возможно, он любил ее, но это не была любовь из песен и сказок. Это не была любовь, готовая на жертвы, любовь, где другой важнее, чем ты.
Ее комнаты в Риверране были куда меньше, чем комнаты в Башне Десницы, но они были уютнее и выглядели более живыми, и ей нравилось сидеть у подоконника и смотреть на луну, светившую в реку, глядя, как плещется в воде ее отражение. Раздался тихий, почти неслышный стук в дверь. Джейми знала, кто это был, но все же встала и отворила дверь. Серион вошел в комнату, полупьяный и едва сдерживающий слезы. Она никогда не видела его таким, и когда она присела на кровать, быстро затворив за ним дверь, он положил голову ей на колени, как маленький мальчик, и зарыдал. Против собственной воли, Джейми погладила его по волосам.
– Прости меня, – рыдал он. – Пожалуйста, Джейми, прости. Я никогда не хотел, чтобы было так.
– Я знаю, – ответила Джейми, хотя не знала на самом деле. Но он никогда не выглядел таким уязвимым рядом с ней, уже многие годы, и она отчаянно цеплялась за этот момент. Сейчас власть была у нее. Не у него. – Я знаю, что ты не хотел, Сери.
– Я люблю тебя, – сказал он, глядя на нее такими печальными и прекрасными глазами, таким отчаявшимся было его лицо. – Только тебя. Всегда, всегда только ты одна, Джейми, только тебя я люблю. Я мечтал о том, как женюсь на тебе. Только на тебе. Я хочу, чтобы завтра это была ты, не она. Мне все еще снишься ты, вся в белом.
Джейми была в белом, но это была ночная рубашка. Она склонилась и поцеловала его, сама расплакавшись, и в ту ночь их любовь была печальной, а не страстной и дикой, как в прошлый раз. Он бормотал ее имя, словно молитву, и его слезы мешались с ее, заливая подушки. Она все время смотрела на его лицо, но его глаза были закрыты, когда он еще раз прошептал ее имя, содрогаясь над ней. В темноте он не был похож на ее половину. Он казался незнакомцем.
Джейми уснула рядом с ним, а утром он ушел, и она почувствовала к себе немыслимое отвращение. Пара сладких слов и вино в его дыхании, и она снова позволила ему скользнуть в ее постель. Но в этот раз все казалось правдой – Серион не настолько умело врал, чтобы в пьяном виде изобразить слезы. Он действительно плакал, но она не знала, по ней или по себе. Одна из служанок с сочувствием посмотрела на нее, когда Джейми мылась в ванной тем утром.
– Не надо так плакать, миледи, – проворковала она. – Скоро вы тоже выйдете замуж, не волнуйтесь.
Джейми пусто улыбнулась ей, оттирая себе между ног, пока кожа там не покраснела.
Свадьба была роскошной, она была сыграна в септе, где из мозаичных окон падал радужный свет, окрашивая золотые локоны Сериона в зеленый, красный, синий. Лиза радостно улыбалась рядом с ним, но Джейми видела, как худенькие руки девушки тряслись от волнения, когда септон провозгласил их мужем и женой.
– Одно тело, одно сердце, одна душа, теперь и вовеки, – широко улыбаясь сказал он, когда пара прервала поцелуй.
Джейми казалось, что ей вырвали сердце, но она не расплакалась. Она улыбалась, как положено хорошей сестре, которой она хотела быть, и вместе с другими она хлопала жениху и невесте, когда те покидали септу. Она почти хотела, чтобы Тирион был здесь, но отец никогда не опозорил бы свое имя на свадьбе, которой хотел показать всем богатство и силу Ланнистеров. Когда солнце садилось, начался пир, наполовину внутри, наполовину снаружи, в богатых садах Риверрана.
Джейми сидела между Кейтлин и Эдмуром Талли, не обращая внимания на то, как мальчик краснеет, глядя на нее, но когда он пригласил ее на танец, когда Серион и Лиза повели всех за собой под “Прекрасных летних дев”, она с улыбкой согласилась. Он хорошо танцевал для мальчика двенадцати лет, пусть ростом не доходил ей и до плеча. После него она потанцевала с лордом Хостером, плотным мужчиной, темные волосы и бороду которого уже украшала седина. Он похвалил ее грациозность, и после того, она потанцевала с отцом, с которым они не сказали друг другу ни слова.
Потом раздалась песня “О девах, что цветут весной”, и она оказалась в руках Сериона. Он держался на почтительном от нее расстоянии, и Джейми ярко улыбалась ему, как обычная сестра, радующаяся счастью своего брата, которому повезло получить такую прелестную жену. Ее платье было богатого зеленого цвета, пышные рукава, вырезанные так, чтобы демонстрировать всем кожу поцелованных солнцем рук, обрамляли ее тонкие запястья. Юбка струилась за ней, когда она крутилась в его руках.