– То есть она не была шлюхой? – резко спросила Джейми.
– Все они шлюхи, когда надо, – Серион рассмеялся. – И все же, ей бы глотку перерезали, после того, как все ее поимели, так что я порезал бедных ублюдков на куски, а он отправился за ней. Конечно, я и не думал, что он сам ее трахнет, а потом решит, что влюбился.
В его голосе появился насмешливый огонек:
– Второй сын Тайвина Ланнистера и дочь мелкого издольщика… Совсем как в песнях. Отец этому быстро положил конец. Пустил ее по кругу всем в казармах, а потом отправил ее прочь.
Джейми казалось, что ее сейчас вырвет.
– А ты…
– Трахнул ли я ее? – Серион ухмыльнулся. – Нет, не будь дурой. Настоящий Ланнистер с Утеса не станет мараться о какую-то мерзкую сучку…
Джейми ударила его, прямо по губам. Она чувствовала его слюну на своих пальцах, и ее ладонь сжалась в кулак. Ее брат шокировано потирал рот.
– Это было по-доброму, – рявкнул он, – и куда больше, чем он заслуживает, что я сказал ему, что она была шлюхой, которую я нанял. Это было единственное доброе дело, что я для него…
– Единственное доброе дело, что ты когда-либо делал, – с отвращением повторила Джейми и отвернулась, уходя прочь. Он резко схватил ее за руку.
– Не будь так жестока, Джейми. В конце концов, у нас скоро будет общий…
Джейми снова повернулась к нему.
– Что общий? – спокойно спросила она, чувствуя себя старее, чем она была. Он выглядел радостным мальчиком. Его волосы были все еще длинными, словно он был мальчишкой пятнадцати лет, вот только ему было двадцать один. Он до сих пор не отпустил бороду.
Серион нахмурился.
– Ты ждешь ребенка, Джейми. Ты ешь как птичка, и я слышал, как ты жаловалась Меларе на головную боль два дня назад. Ты была такой же тогда, с девчонкой.
С девчонкой. Даже не Мариам. Он даже не мог назвать свою племянницу по имени. Джейми казалось, будто ее опустили в ледяную воду, но на самом деле нет. Нет, скорее казалось, что она находилась в котле, который медленно и медленно нагревали, долгое время, и вот она вдруг почувствовала жар, и поняла, что это было.
Насколько ужасно и отвратительно, подумала она, что ее брат догадался, что она беременна до нее? В конце концов, с Мариам ее не часто беспокоило утреннее недомогание. И со свадьбы прошло уже два месяца. Он думает, что это его, подумала она, с холодным, твердым убеждением. Она чувствовала себя старухой. “Он думает, ты родишь ему ребенка. Он думает, он выиграл в игре, которую вы вдвоем играете всю жизнь”.
Его рука скользнула к ее щеке.
– Так всегда должно было быть. Это будет сын. Я в этом уверен. Мой сын будет королем, совсем как этот безумный… – его глаза горели чем-то похожим на счастье.
Джейми потянулась и взяла его за руку. И глубоко вцепилась в нее ногтями. Он удивленно моргнул и попытался отстраниться, но она не отпустила.
– Твой сын мертв, – она наклонилась вперед и сказала ему это, тихо, уверенно, легко касаясь дыханием его уха. – Я убила твоего ублюдка на следующее же утро. Если я и ношу короля, то его отец в эту самую минуту сидит на Железном Троне.
Она его отпустила, и он отшатнулся от нее, словно раненый.
– Ты… – заикался он, он, который всегда был таким уверенным и твердым, и она подумала, что он действительно скорбит, таким поломанным звучал его глубокий, яркий голос.
– Я твоя королева, – прошептала она, потому что не могла позволить себе кричать, – я тебе не племенная кобыла. Я не… тебе никто, ни теперь, ни когда-либо. Ты никогда больше меня не тронешь. Ты никогда не заговоришь со мной иначе, чем полагается брату. Ты никогда не пребудешь больше ко двору, только по моему разрешению. Если ты ослушаешься меня, то помоги тебе боги, братец.
– Ты, предательская сука, – простонал он, и его стон обратился в рев раненого льва. – Ты… ты убила моего сына, ты, предательская, лживая шлюха, как ты могла, я люблю тебя, ты все испортила…
– Нет, Сери, – сказала Джейми, и заставила себя вдохнуть и выдохнуть, медленно, глядя, как полотном перед ней разворачивается его ярость. – Нет, мы все испортили давным-давно, и теперь я прекращаю это, потому что ты никогда не прекратишь.
========== Глава 17 ==========
Мариам разбудил колокольный звон. Было раннее утро, свет, пробивавшийся сквозь полог кровати был тусклым и прозрачным. Она резко встала, и Париса, чья голова лежала у нее на груди, забормотала во сне. Сестры спали в одной кровати с тех пор, как Париса достаточно выросла, чтобы покинуть колыбель. Мариам откинула одеяло и провела руками по спутанным черным прядям.
– Риса, вставай, – тихо сказала она, протянув руку и чуть встряхнув маленькую девочку. – Ну давай, тебе надо встать.
Она слышала шаги в коридоре, слуги бегали туда-сюда. Колокола все звонили, Королевская Гавань была полна жизни и мерзости, полная запаха хлеба, дерьма и реки. Париса снова что-то пробормотала и медленно проснулась, моргая огромными темными глазами. Ее глаза были такими большими на ее маленьком личике, что Мариам почти завидовала – Париса была мечтой художника, глаза как огромные синие озера, копна темных волос, россыпь веснушек.
– Еще рано, Мари, – заныла Париса, потирая глаза маленькими кулачками пятилетки. – Почему так шумно?
Мариам уже надела шелковые тапочки и рылась в сундуке с одеждой. У нее было совсем мало черных вещей – некоторые платья придется перекрасить.
– Джон Аррен умер, – сказала она сестре, оглядываясь через плечо. – Вот почему. Давай быстрее, нам придется все утро стоять в септе.
Париса все еще удивленно моргала, когда в комнату ворвалась их мать, за ней шли две служанки. Мариам всегда мечтала выглядеть, как мать – светлые волосы, прекрасные зеленые глаза, гордая улыбка, лебединая шея. У Мариам лицо было круглое, бедра – широкими, и она была ниже ростом, не такой высокий и тонкий стан, как у матушки, Парисы или даже Лионеля, пусть у всех братьев и сестер были глаза и волосы, как у их отца.
– Милая, – тепло поприветствовала ее матушка, обнимая, ее лицо было расстроенным. – Лорд Джон скончался. Твой отец сейчас с ним, но нам следует отдать ему дань уважения перед завтраком.
Мариам была опечалена: лорд Джон всегда был добр к ней, почти дед, ведь отец отца умер уже давно, а отца матери она встречала редко, потому что матушка его ненавидела. Но, конечно, он был очень стар, и болел уже несколько дней, поэтому все это не было совсем уж неожиданно. И все же, матушка казалась расстроенной, хотя и не казалось, что она глубоко скорбит – Мариам знала, что матушка и Джон Аррен редко сходились во мнениях.
Что-то еще ее беспокоило, но Мариам была слишком занята, одеваясь и собирая свои густые волосы в косу, чтобы об этом думать, пока Париса изо всех сил мешала служанкам расчесывать ее локоны. В коридоре они встретились с мальчиками, их братьями, Лионелем и Гаретом, и кузеном Ормундом, сыном дяди Станниса, который служил в малом совете отца. Ширен и Джоселин, сестры Ормунда, тоже там были, обе напуганные и заплаканные. Ормунд и Ширен были похожи на своего отца, а потому они редко улыбались даже в радостные дни, но Джоселин всегда была веселой, и потому Мариам взяла ее за руку, чтобы подбодрить.
У Лионеля были сухие глаза, но его лицо было каменным, и Мариам стало его жаль, и она протянула руку и сжала его за плечо.
– Он теперь упокоился, Ли.
Лионелю было одиннадцать, и он был наследником, а потому больше других проводил время с лордом Джоном – потому что однажды он станет королем и станет править после отца. Мариам знала, что отец считал Лионеля слишком уж серьезным, но все равно, гордился им. В конце концов, Лионель всегда исполнял свой долг, а Мариам считала исполнение долга утомительным.
Он резко кивнул. Гарет был меньше расстроен, но ему хватило ума ерзать меньше обычного, чем когда они бывали в септе с матушкой и ее дамами – леди Меларой и ее двумя дочерьми, Ханной и Петрой, дорогими подругами Мариам, и ее сыном Герардом, который был слишком уж высокомерен для простого оруженосца: тетей Янной, которая держала за руку маленького Дениса, которому было всего два, и за которой следовала служанка, державшая на руках Кассану, младшую дочь дяди Станниса; и леди Аллирией Дейн из Звездопада, которой было семнадцать, и которая уже несколько лет жила при дворе, будучи помолвленной с дядей Мариам – Тирионом.