Когда они расселись, она повернулась и увидела Мию, свою сводную сестру, которая должна была выйти замуж за Фрея, хоть и была бастардкой, и быстро ей улыбнулась. Мия улыбнулась в ответ, ее синие глаза блеснули в тусклом свете септы. Она сидела рядом с Джой Хилл, которая была матушкиной кузиной-бастардом, и которая жила при дворе, пока не понадобится деду, и матушка говорила, что надеется, это будет нескоро, потому что Джой просто милая десятилетняя девочка, и нечего ей играть роль пешки лорда Тайвина.
Мариам никогда не была чересчур набожной, что матушку совершенно устраивало, пока она помнила наизусть молитвы и оказывала богам уважение, но она попыталась помолиться за лорда Джона, чтобы он нашел покой в посмертии, и за его наследника, сира Гарри, чтобы он мудро правил Долиной. Она встречала раньше Гарольда Аррена (хотя на самом деле он был урожденный Хардинг), и считала его свиньей, но матушка говорила, что мальчишки из этого вырастают. Отец когда-то хотел помолвить его с Мариам, потому что лорд Джон всегда был ему как отец, но матушка положила этому конец, и Мариам была обещана другому.
Большую часть утра они провели в молитвах, пока их наконец не отпустили на завтрак, и завтракала Мариам с братьями и сестрой наедине с матушкой, в комнатах матери. Она намазывала варенье на хлеб, когда Лионеля отчитали, за то что он не ест.
– Ты растешь, и тебе нельзя голодать, – раздраженно сказала мать, наливая ему в чашку молоко. – Я знаю, тебе грустно, милый, но лорд Джон прожил долгую, долгую жизнь.
– Ему становилось лучше, – пробормотал Лионель, и по лицу матушки пробежала тень.
– Становилось, – согласилась она, и отчитала Гарета, за то, что тот пристает к Парисе.
– Кто станет новым десницей? – спросила Мариам, откусывая кусок хлеба и вытирая рот, когда мать наградила ее суровым взглядом.
Матушка поколебалась.
– Твой отец собирается пригласить на эту должность лорда Старка. Возможно, мы выедем в Винтерфелл еще до конца месяца.
Мариам обрадовалась: она не бывала на севере с тех пор, как ей исполнилось восемь, и тринадцатилетней девочке это казалось вечностью. Кроме того, скоро она расцветет и станет взрослой женщиной. На этот раз ей позволят пить вино на ужин, и все будут приглашать ее на танец.
– Я не хочу ехать, – заныл Гарет, ему исполнилось девять, и ему нравилось нытье и сарказм, склонность к которому он недавно обнаружил. – Я не смогу биться на мечах с Герардом…
– Ну и славно, – перебила его матушка, глядя на него со значением. – Ты слишком мал, чтобы с кем-нибудь биться, а Герард с тобой слишком жесток.
– Вот и нет!
– О боги, – раздраженно сказал Лионель. – Помолчи, Гар…
Тут Париса опрокинула чашку, потянувшись за новым кусочком колбасы, и матушка прогнала всех со стола, велев Мариам остаться. Мариам забеспокоилась, не достанется ли ей за что-то, но матушка не казалась сердитой, и они всегда ладили, ведь Мариам была самой старшей, а Париса еще совсем маленькой.
– Мариам, – сказала матушка и протянув руку через стол, взяла ее ладонь в свою. Руки матушки всегда были нежными и теплыми, даже нежнее, чем у Мариам. Она выглядела опечаленной, и она прикусывала губу, словно о чем-то серьезно раздумывала. – Ты… Ты уже почти взрослая, поэтому не буду обращаться с тобой, как с дитем.
Мариам отдернула руку.
– Что такое? – потребовала она ответа. – Что случилось?
– Послушай меня, – резко сказала мать, – и пусть это останется между нами, ясно? Не все при дворе пекутся о наших интересах. Лорд Аррен умер, и твой отец хочет назначить десницей Неда Старка, верно. Мы поедем в Винтерфелл, верно, и так как мне припоминается, что Нед Старк никогда ни в чем твоему отцу отказать не мог, скорее всего он согласится, и вероятнее всего возьмет с собой на юг своих детей. Его старшая дочь по возрасту между тобой и Лионелем, не удивлюсь, если твой отец предложит помолвку.
– Старкам? – Мариам удивилась. Старки никогда не ездили на юг. Все это знали. Не ездили, после окончания последней войны. Они предпочитали жестокий холод и диких зверей Севера южным дворам с рыцарями и турнирами.
– Да, – ровно сказала матушка. – И я не стану ему противоречить. Это будет хороший брак, и твоему брату будет нужна королева, как и всем королям. – она остановилась. – Но подозреваю, твой дядя поедет с нами.
Мариам нахмурилась:
– Дядя Тирион? Почему бы ему и не…
– Нет, – лицо матери потемнело. – Лорд Серион и его жена, твоя тетя Лиза.
Мариам не видела их обоих с тех пор, как ей было пять. Париса тогда даже не родилась. Воспоминания о дяде были смутными, она помнила его холодный, властный взгляд, бледно-голубые глаза ее тети, стайку их детишек, некоторые светловолосые, как их отец, другие рыжие, как мать.
– О, – напряженно сказала она, потому что видела, как сильно это беспокоило матушку.
Она знала только, что лорд Серион был братом-близнецом матери, и что они очень поссорились после замужества матушки, и что матушка не говорила ни с ним, ни о нем. А так как матушка любила поговорить о каждом, и вообще любила поговорить, Мариам думала, что дядя сделал что-то поистине ужасное, чтобы королева так холодно избегала его.
– Жена лорда Старка – сестра леди Лизы, – продолжила матушка, – и они уже несколько лет не встречались. Я не могу запретить женщине навещать ее родню, а что касается твоего дядюшки, – она вздохнула, – Мариам, есть вещи… Есть вещи, которые причинят тебе только вред, если я расскажу о них. В любом случае, обращайся с ним учтиво, но не более того. А твой брат… Держи Лионеля от него подальше, когда меня нет рядом…
Мариам уставилась на нее.
– Что? Почему? Ты думаешь, он опасен ему, матушка? Почему?
Мать покачала головой.
– Не опасен, нет… Твой дядя, он жаждет власти, Мари. А власть творит ужасное с мужчинами – да и с женщинами тоже. А твой брат станет однажды самым могущественным человеком Семи Королевств. Твой дядя предпочел бы, чтобы он стал десницей, а не лорд Старк, и пусть я знаю, что твой отец ему в этом не помощник… – она замолчала. – Я просто прошу, чтобы ты следила за братом, и чтобы… Ну, когда мы вернемся в Королевскую Гавань, думаю, пришло время, и полагаю, твой отец согласится – пора тебе ехать в Солнечное Копье.
Мариам разрывалась между страхом и восторгом. Она так долго ждала этого, и так долго боялась.
– Но…
– Возможно, когда мы достигнем Винтерфелла, ты уже расцветешь, – возразила мать с слабой, печальной улыбкой, – и как не тяжело мне признавать, пришло время. Полагаю, тебе надо узнать Квентина Мартелла до свадьбы, привыкнуть к дорнийцам, чтобы они стали и твоим народом, когда ты выйдешь замуж.
Мариам с тревогой заметила, что матушка почти плакала. Мать никогда не плакала.
– Мамочка, – сказала она, словно опять была маленьким ребенком, встала и подошла к ней. Матушка тоже встала, и пусть она возвышалась над Мариам, она обвила ее руками и опустила подбородок на голову Мариам.
– Я так люблю тебя, Мари, – прошептала матушка. – Я знаю, ты будешь храброй и умной, ведь так.
– Смогу, – пообещала Мариам. – Я буду.
Она почти чувствовала себя такой – храброй, умной и почти взрослой женщиной, понимающей женские интриги и женские перешептывания, и по крайней мере, знающей какие-то тайны матери. Мариам подозревала, что под яркими улыбками и быстрым смехом, тайн у матери много. А тайны, подумала она, были интересной и опасной вещью. Особенно когда они касались семьи. Особенно, когда ты принцесса Дома Баратеон из Королевской Гавани.
Конец.