– Ривай?
– А то как же. Его работа. Знаешь, что подлец выдумал?
Аграт мотнул головой. Как бы ни было любопытно, он старался задавать поменьше вопросов.
– Стрела прилетела, – ответил на его молчание Зегда. – Всё точь-в-точь как в прошлый раз. Только слова другие: «Сдай крепость или пожалеешь. Твой щенок у нас». Каково?
– О чём это они? – насторожился Аграт.
– Пугать меня вздумали мерзавцы! – прищурился паргалион. – Думают, провести Закари Зегду на бобах, да только не на того напали!
Спрашивать не следовало, но Аграт всё равно спросил:
– Это они про Зебу? Неужели правда?
– Неправда! – рявкнул Зегда так громко, что даже часовой с малой башни на мгновение повернул голову.
После, завидев командира, вновь отвернулся и сделал вид, что внимательно изучает горизонт.
– Блефует Ривай, – пояснил Закари, понизив голос. – Нет у них моего сына. Я чуял.
– Дозвольте спросить, господин паргалион…
– Дозволяю.
– Каково это – чуять?
– Потом сам уз… – начал было Зегда, после вдруг замолчал и оглядел Аграта с нескрываемой жалостью. – Не узнаешь. Всё забываю, что ты не мидав. Как тебе объяснить-то? Чуять – значит, предвидеть что ли. Это когда ты знаешь, что есть или будет. Усёк?
– То есть вы можете видеть будущее?
– Видеть? Бывает, что и так. А, чаще всего, мы просто чувствуем. Понимаешь?
Аграт вздохнул:
– Боюсь, что нет.
Он и сам часто забывал, что не мидав. Трудно быть человеком в тарийской армии. Ещё труднее признавать это.
– Я тоже хотел тебя кое о чём спросить, – пробурчал Зегда.
Непосвящённому могло показаться, что он сердится. В действительности, паргалион был явно смущён и раздосадован.
Аграт с готовностью кивнул:
– О чём угодно, господин паргалион!
– Почему ты здесь?
Должно быть, лицо у Аргата сделалось удивлённым, потому что Зегда тотчас пояснил:
– Я вот о чём: ты ведь человек, миртеллион. Это не твоя война, верно?
– Я – человек, – он потупился. Произносить эти слова было отчего-то неприятно.
– Не думай, что я хочу тебя обидеть, – Зегда говорил осторожно, будто оправдываясь, – но ведь ты не обязан этого делать. У меня не было другого выхода. У тебя был. Никто не стал бы тебя преследовать. Ты мог сбежать, исчезнуть, раствориться среди людей. И всё же ты здесь. Почему?
– Я – человек, – Аграт постарался сдержать горькую улыбку. – Возможно, причина как раз в этом.
Паргалион Зегда не улыбнулся. Мидавам этого не дано.
Исчезновение
Новые места – как новые люди. Поначалу они вызывают любопытство, только вот любопытство это может быть разным. В некоторых случаях оно граничит с восхищением, в других смешано с тревогой, а порой и с настоящим трепетом. Новые места всегда загадочны, но стоит узнать их получше, и они утрачивают новизну, входят в привычку, как вечернее чаепитие или утренняя чистка зубов.
Когда Селена впервые оказалась в пещере мэтра Казлая, это место выглядело зловещим. Справедливости ради стоит заметить, что и сам хозяин нарочно подливал масла в огонь, пытаясь напугать своих пленников. Если бы тогда кто-нибудь сказал Селене, что шестнадцать лун спустя она вернётся сюда по собственной воле, она ни за что бы не поверила, но правда зачастую бывает удивительнее любого вымысла.
Повод для визита у неё был вполне уважительный. Вряд ли кому-то придёт в голову считать желание повидаться с друзьями неуважительным поводом. К тому же, горный воздух полезен для здоровья. А ещё приятен. И, кроме того, в горах можно найти множество редких растений для гербария, и бабочек, и змей, и разных дивных жуков.
Вот неполный список доводов, приведённых Селеной в споре с родителями.
Здесь уместно пояснить, что произошло. А произошло вот что.
Не далее, как две луны тому назад Селена получила письмо от Зебу, написанное рукой мэтра Казлая, в котором мидав приглашал её посетить их уединённое жилище. Никлас высказался против. Вилма, вопреки ожиданиям, дочь тоже не поддержала. Кроме того, цинично заявила, что собрать приличный гербарий в начале Тонколедня вряд ли удастся. Никлас же присовокупил к этому едкое замечание о том, что бабочки и прочие насекомые давно спрятались от непогоды, поэтому естественнонаучные опыты разумнее отложить до весны.
Тогда-то Селена и выдала свой последний довод. Она заявила, что отложить дружбу до весны невозможно, что она ужасно скучает по Зебу и даже немножечко по Коту, что она не насекомое, а потому зимы не боится и что, если ей не будет позволено отправиться к друзьям, это сделает её самым несчастным человеком на свете. Родители посмеялись, обменялись многозначительными взглядами и согласились.