Пятна на шкуре подростка располагались так же, как и у его отца: на спине – густо, ближе к холке – редкой россыпью. На морде и затылке никаких пятен не было – только единичные золотые волоски на фоне белоснежной шерсти.
– Я рассказывал нашему гостю о безрадостных событиях последних недель, – ласково проговорил Шамшан.
– Я вам не гость, – отозвался мидав с напускным бесстрашием.
Король не смутился:
– Иные обстоятельства предполагают решительность действий, юноша. Однажды вы отказали Риваю в его просьбе возвратиться в Тарию, не так ли?
Мидав едва заметно кивнул.
– Из этого я должен был сделать вывод, – продолжал куражиться Шамшан, – что возвращение на родину не входит в ваши планы. Тем не менее, именно ваш приезд был для нас событием чрезвычайной важности. Стоит ли говорить, что, как монарх и как патриот, я обязан был ускорить это событие всеми известными мне способами?
– Не стоит, – огрызнулся мидав.
– Не стоит, – согласился Шамшан. – Вы здесь лишь потому, что нужны Тарии! Заметьте: Тарии, а не мне, юноша!
Надломленный голос короля вдруг зазвучал ярко и остро. Казалось, он и сам готов поверить в собственные слова.
– Что вам от меня нужно? – надулся мидав.
Вместо ответа Шамшан сказал неожиданное:
– Ваш отец – истинный тариец, истинный мидав, истинный герой, юноша. Я знаю его много лет, и, поверьте, искренне восхищаюсь его многочисленными талантами, главный из которых – способность к самоотверженному служению Тарии! Вот почему я считал и продолжаю считать происходящее чудовищной, нелепой ошибкой. Заблуждением, стоившим Тарии сотен драгоценных жизней. Случайностью, стечением обстоятельств… Назовите это, как вам угодно, но знайте: я на стороне вашего отца! Сейчас и всегда, юноша!
– Что вам нужно от меня? – повторил мидав, напирая на последнее слово. – Думаете, я уговорю отца, и он сдаст крепость?
В животе у Кассиса забурлило, по кишкам прошёл спазм, отозвавшийся тупой болью чуть ниже пупка. Не будь поблизости короля, он помчался бы в уборную, не разбирая дороги, но никакой возможности отлучиться не представлялось.
– Вы правы, – неожиданно согласился Шамшан. – Я действительно хочу, чтобы крепость была сдана, но лишь потому что беспокоюсь о сохранности своей армии. Белый и рыжий отряды – её основа, её костяк, если хотите. С моей стороны было бы безумием пытаться от них избавиться. Так что не приписывайте мне воображаемых злодейств. Я всерьёз обеспокоен тяжёлым положением, в котором оказались мои солдаты! По нашим данным, среди них много раненых, а условия в крепости не способствуют выздоровлению. К тому же, им не хватает пресной воды и пищи. Если паргалион Зегда и паргалион Хомак продолжат упорствовать, их упрямство обойдётся Тарии чересчур дорого! Не стоит искать подвох там, где его нет, юноша! Я всего лишь хочу восстановить утраченное единство моей армии и моей страны!
Напирая на слово "моей", король, вероятно, пытался возвыситься в глазах пленника, но Зегда-младший безошибочно ухватил самую суть:
– Скажите им это сами. Если то, что вы говорите – правда, мой отец примет верное решение.
Едва заметная тень пробежала по впалым щекам короля, но уже через мгновение лицо его снова сделалось невозмутимым:
– Вы знаете своего отца куда лучше, чем я, и, конечно, согласитесь, что предлагать ему мировую было бы опрометчиво с моей стороны. Паргалион Зегда – воин, а не политик. К тому же, он гордец, не так ли?
– Пожалуй, – задумался мидав. – Чего же вы хотите?
Желудок несчастного Кассиса напомнил о себе очередным спазмом, заставив его скорчиться от боли. Руки сделались липкими, сердце заухало в груди, внезапно нахлынувший приступ жара сменился ознобом. Кассис глухо запыхтел, думая лишь о том, под каким предлогом сбежать в уборную, но вдруг с ужасом обнаружил, что король смотрит прямо на него.
– Я хочу, – сказал Шамшан, обращаясь к левому уху Кассиса, – чтобы кто-нибудь разумный, кто-нибудь любящий свою страну взял на себя смелость побеседовать об этом с паргалионом.
– Этим "кем-то" должен стать я? – будто бы удивился мидав.
– Не вижу иной кандидатуры. Если вам, юноша, удастся убедить паргалиона в бессмысленности дальнейшего сопротивления, вы спасёте жизни всех мятежников, запертых в крепости!
Казалось, мидав ему не поверил:
– Что с ними будет? Их отправят в тюрьму?
Шамшан закатил глаза, откинувшись на спинку кресла:
– Неужели вы думаете, юноша, что я намерен вызволить своих лучших бойцов из тюрьмы лишь для того, чтобы вновь их туда отправить?! По-вашему я похож на сумасшедшего?!
Мидав не ответил, и он сердито продолжал:
– В присутствии председателя Совета Мудрецов, я гарантирую жизнь и свободу всем сдавшимся! Никто, включая командование, не будет преследоваться за участие в мятеже! Никто не пострадает! Слово короля!