И, обращаясь к Аграту, добавил:
– Ты идёшь со мной, миртеллион.
Вблизи галеон выглядел ещё более внушительно. Слабый тарийский флот не мог похвастаться большим количеством кораблей, но этот, единственный превосходил десяток миравийских каравелл по красоте и величию. Чёрно-белые клетчатые паруса, трепетали на ветру, на всех мачтах развевались лиловые мидавьи штандарты, но место тарийского флага занял другой – светло-серый. Это означало готовность к переговорам и просьбу о перемирии.
Когда Зегда с Агратом поднялись на стену, расстояние до корабля не превышало четырёхсот шагов, а потому силуэт стоявшего на верхней палубе Ривая был хорошо различим на фоне тусклого неба.
Борак оказался прав. Рядом с Риваем, пугливо озираясь по сторонам, стоял сын паргалиона, Зебу.
Зегда молчал, вынуждая противника начать разговор, и Ривай поддался.
– Приветствую, паргалион! – сказал он.
Басовитый грохот иллюзорного голоса был слышен в крепости так же хорошо, как если бы глиман стоял в трёх шагах.
– Что тебе нужно, Ривай? – отозвался Зегда, не глядя на сына.
Будь его голос настоящим, звуковая волна легко могла бы перевернуть шлюпку, если бы та оказалась между стеной и галеоном.
– Ты знаешь, что мне нужно, – ухмыльнулся глиман. – Сдай крепость! Его Величество король Шамшан Первый гарантирует помилование всем восставшим!
– Я не нуждаюсь в гарантиях этого слизняка! – заявил Зегда, по-прежнему не обращая внимания на Зебу. – Его слово стоит не больше, чем кусок собачьего дерьма! Так же, как и твоё, Ривай!
Глиман припал на передние лапы, шерсть на его загривке затопорщилась:
– Твоё счастье, что я не обидчив, Зегда! Нам не нужна война! Дни твоего отряда сочтены! Слышите, вы! Если не сдадитесь, то сдохнете в этой поганой дыре от голода и жажды! А перед тем, как сдохнуть, будете пожирать друг друга! Бывшие друзья, бывшие сослуживцы!.. Вы превратитесь в куски мяса, утратите достоинство, опозорите наше племя на весь мир!
Последние слова предназначались не Зегде. Ривай транслировал их в пустоту, зная, что за каждой бойницей скрывается кто-то, готовый слушать. Он, без сомнения, рассчитывал напугать их, лишить и без того шаткой веры в победу.
– Убирайся! – коротко ответил Зегда. – Тебе здесь не рады, Ривай!
– Вот как! А что делать с Зебу? Он, конечно, изменился за минувшие луны, но всё же не настолько, чтобы ты не мог его узнать… Твой сын куда умнее тебя, Зегда! Он признал правоту его Величества и согласился образумить своего спятившего старика. Я прав?
Зебу дёрнул головой, точно пытаясь освободиться от невидимого ошейника.
– Я прав? – повторил Ривай.
– Да.
Голос Зебу звучал тихо-тихо, будто со дна колодца.
– Скажи это своему отцу!
– Папа!
Зегда бросил на него короткий взгляд и снова отвернулся.
– Папа! – повторил Зебу громче. – Я говорил с Шамшаном. Он…
– Молчать! – рыкнул паргалион. – Слушай меня, Ривай! Ты пришёл сюда, чтобы говорить со мной как мидав с мидавом, и я готов дать ответ. Белый отряд вам неподвластен! Мы никогда не примем ваши условия! Никогда не подчинимся убийцам!
Кто-то подошёл сзади, скребя когтями по каменным плитам. Аграт обернулся. За спиной стоял паргалион Хомак.
– Не надо! – сказал он.
Никто кроме Аграта и Зегды не мог слышать этих слов, и на корабле забеспокоились. Ривай подозвал к себе подручников, что-то напряжённо объясняя. Началась суматоха.
– Ты их напугал, – ответил Зегда. – Они думают, что мы собираемся стрелять.
– Так скажи им, что это не так! – рассердился Хомак. – У них твой сын, Зак! Мы должны пойти на мировую!
– Я принял решение! – процедил Зегда. – У меня не один сын. Все, кто сейчас в крепости, – мои сыновья. Мои и твои, Хомак! Мы не допустим гибели многих ради спасения одного!
Хати потупился:
– Шамшан обещает нам помилование…
– Не будь дураком!
– Это твоё окончательное решение, Зегда? – выкрикнул глиман, когда вокруг него собралась немалая толпа. – Если не желаешь получить своего отпрыска целиком, мы будем посылать тебе его по частям!
Кто-то из людей накинул Зебу верёвку на шею. Тот было задёргался, но, когда петля стала затягиваться, испугавшись, присмирел.
– Катись к медвежьей бабке, Ривай! Если хоть один корабль посмеет приблизиться к стенам на пушечный выстрел, то познакомится с нашим оружием! – выкрикнул Зегда и, повернувшись, стал спускаться со стены.
Снизу жалобно заскулили:
– Папа! Папа!
Зегда не оглянулся. Зато оглянулся Аграт. Огромный детёныш мидава казался маленьким и беззащитным среди окружившей его толпы. Он жалобно смотрел вслед удалявшемуся отцу, безуспешно пытаясь привлечь внимание: