– До точки невозврата четыре километра, – флегматично сообщила программа бортового управления.
– Замолчи уже! – приказала девушка, а ее пальцы тем временем бойко забегали по кнопкам.
Космолет зашел на крутой вираж, чтобы развернуться, и панель управления плавно потеряла очертания, становясь прозрачной. Вместо корабельной рубки перед глазами появилась серебристая стена тренировочного модуля. Вынув руки из специальных углублений в виде пальцев на подлокотниках кресла, Арина освободилась от головных креплений и медленно встала. Тело до сих пор верило, что только что провело много времени в условиях невесомости, и слушалось неохотно.
Стоило распахнуться двери тренажерной рубки, как на девушку обрушился оглушающий шквал аплодисментов и улюлюканья. Несколько десятков людей, студентов и преподавателей, наблюдавших за ходом финального испытания, с восторгом поздравляли Принцессу Космоса с успешной сдачей главного экзамена. Арина счастливо улыбалась, пока еще не до конца веря в то, что с честью выдержала столь суровую проверку.
Не чувствуя ног, она словно в тумане спустилась по ступеням, чтобы в тот же миг оказаться на руках своих однокурсников, которые принялись подкидывать ее к потолку и передавать девушку над головами, чествуя ее безукоризненную победу.
Глава 18. Ингард. Фотографии отца
Вечером Кира рыдала в своей комнате, вгрызаясь зубами в ладони, чтобы заглушить всхлипывания. Точно так же, на этой самой кровати, она много недель подряд рыдала, когда погиб отец семь лет назад.
На кровать рядом с девушкой прыгнул крупный пушистый кот. Он ткнулся мордочкой в ее щеку, задев влажным прохладным носиком. Несколько раз ощутимо толкнул ее лбом, подтверждая, что всегда и во всем поддержит любимую хозяйку. Затем улегся на плечо и замурлыкал, мягко сжимая и разжимая пальцы на лапах, не выпуская когтей, словно мял тесто. Плачущая Кира с благодарностью гладила его мощную голову между ушек и сильную шею.
Тихонько скрипнула дверь, вошедшая мама присела на кровать к дочери. Гладя густые шелковистые волосы, влажные от пота и слез, она слушала прерывавшиеся рыданиями причитания девушки.
– Мам, знаешь, я все время думаю о том, что будет, когда душа Олега снова переродится, когда он снова родится у кого-то из наших родственников? Я снова буду его видеть, встречаться с ним, с живым братом в новом теле, стараться заботиться о нем, о его здоровье, о его счастье и радости, как сейчас мы заботимся о папе, когда он родился Святиком в роду Берестневых. Но вот сейчас, в эту минуту, мне кажется, что я никогда не смогу перестать плакать из-за смерти Олега.
– Когда отец умер, ты говорила то же самое, девочка моя, – тихо произнесла женщина, продолжая гладить дочь по голове.
– Я смутно это помню, мама. Мне кажется, что когда я буду смотреть на его фотографии, я всегда буду вспоминать, как я потеряла его. Как он умер и лежал мертвый на его любимом месте на диване, пока наши родные копали ему могилу. Возможно, я уже никогда не смогу забыть его вытянутые и застывшие руки, его застывшее положение, в каком мы его похоронили. Я думаю, что даже когда он снова родится, и я возьму его, живого, на руки, я все равно буду вспоминать его холодное тело.
– Такие воспоминания тяжело изгнать из памяти, – проговорила мать.
– Мам, я никогда не забуду его запах – запах смерти, и свою вину перед ним за то, что не смогла его спасти, что я его бездарно потеряла. Видимо, мне не суждено перестать плакать по нему и забыть его смерть. Только если память об этом стереть.
– Мы можем вместе с тобой слетать к волхвам, – предложила мама, – там тебе помогут уменьшить силу душевной травмы, они это умеют. Телепаты вообще чрезмерно интенсивно переживают любые эмоции, особенно связанные с эманациями смерти, поэтому тебе необходима будет помощь.
– Скорее всего, я уже никогда не смогу наслаждаться жизнью и чему-то радоваться, зная, что Олег умер. Мой любимый братик, мой братишка любимый!
Слезы душили ее. Рядом лежала наполовину опустошенная пачка белоснежных бумажных платков. Вся поверхность тумбочки была завалена использованными салфетками.
– Мам, почему-то я не верю в то, что он теперь уже где-то на небе, на Острове Жизни. Сомневаюсь, что ему там хорошо и спокойно. Я чувствую, что моя интуиция меня не подводит. Ему лучше всего было с нами: в нашей любви, в нашей семье, а не где-то, где я вообще не могу его увидеть. Лучше всего ему могло быть только с нами – с тобой, со мной, с Вадимом и младшими.