Лиф вздрогнул, когда копыта его лошади впервые за многие часы ступили на твердую землю. Он ехал позади Одина и Тора. День клонился к вечеру, близились сумерки. Несмотря на непрерывный вой бури, в воздухе висела странная тишина, как во время сильного снегопада, поглощающего все окружающие звуки. Но эта тишина была гораздо более страшной и зловещей.
Всадники остановились, чтобы после долгой езды по радужному мосту дать лошадям небольшой отдых. Лиф был бы рад, если бы они сразу продолжили путь и поскорее покинули эту необычно тихую и мрачную землю, где жили только холод и страх. Мальчик понял, почему отсюда ушли люди Мидгарда. Горы, к которым они приблизились, находились во власти великанов. Лиф вздохнул с облегчением, когда через несколько минут Один приказал снова отправиться в путь.
Если в первую минуту Лиф еще верил, что более заброшенной и пустынной земли, чем эта покрытая снегом каменная равнина, не бывает, то скоро он убедился в обратном. С каждым шагом на восток земля становилась еще суровее и холоднее. Скоро лошади едва могли продвигаться вперед, так как под их копытами были только острые обломки камней, которые причиняли животным все новые раны. Даже там, где лежали сугробы, под снегом всадников подкарауливал острый щебень. Один раз лошадь Тора с пронзительным ржанием рухнула в снег по колено и чуть не сбросила с себя всадника. Они проехали меньше двух миль, когда наступили сумерки, но копыта лошадей уже оставляли на снегу кровавые следы.
Наконец Один дал знак остановиться. Тор, сила и выдержка которого до сих пор не переставали удивлять Лифа, скорее выпал из седла, чем спрыгнул.
Всадники слишком утомились, чтобы разговаривать друг с другом. Тор заявил, что позаботится о лошадях и ночлеге. Было уже поздно, и ночь обещала быть холодной. Лиф стал наблюдать за Тором, как он расседлал трех белых жеребцов, принес хвороста для костра и сложил его в защищенном от ветра месте. Мальчик так устал, что был готов уснуть где сидел, но знал, что это опасно и можно замерзнуть насмерть. Если день оказался настолько холодным, что на его щеках замерзали слезы, то какой будет наступающая ночь? Даже костер, разожженный Тором, не мог прогнать страшных мыслей.
— Ты не раскаиваешься в том, что поехал с нами? — вдруг спросил его Один.
Лиф поднял глаза и только теперь заметил, что глава азов давно следит за ним. Он торопливо покачал головой:
— Нет. Мне только холодно. Куда мы поскачем?
— Ты имеешь в виду — завтра? — Один отвел в сторону глаза. — Завтра мы догоним Локи, — наконец сказал он.
— Лошади далеко не уйдут, — заметил Лиф.
Один кивнул.
— Я знаю. Но это недалеко. Дом Локи находится позади того ущелья. — Он протянул руку, и Лиф последовал глазами за его жестом. Но мальчик ничего не увидел в темноте, кроме бушующих снежных вихрей и расплывчатых теней, которые двигались, как хищные звери. Но если Один сказал, что там находится ущелье, значит, оно действительно находится там. Вдруг он осознал другую часть сказанного Одином.
— Дом Локи? — недоверчиво спросил он. — Здесь?
Один снова кивнул.
— Да. Разве ты меня не спрашивал, почему он, единственный из азов, не жил в Азгарде? — Он наклонился вперед, взял пригоршню снега и, как песок, пропустил его между пальцев. — Сначала он жил у нас, в блестящем дворце неподалеку от моей крепости, но потом решил взять себе жену из племени великанов. Поэтому он отправился сюда, в эту бесплодную пустыню на границе мира людей с миром великанов.
— Но почему? — удивился Лиф. — Ведь Азгард достаточно велик!
Один улыбнулся.
— Только не для великанов, — сказал он. — Ты видел, что происходило, когда встречались аз и великан: в живых оставался только один из них. И так было всегда. Я совершил ошибку, когда принял предложение Трима. Я должен был знать, что случится недоброе. Они и мы как огонь и вода. Как ты и Лифтразил. Когда ко мне пришел Локи и сказал, что по уши влюбился в Зигин, я это предчувствовал. Почему я не прислушался к голосу собственного сердца! Возможно, тогда Бальдур остался бы жив.
— А Локи точно придет сюда? — спросил Лиф. — Наверняка он догадывается, что мы его будем преследовать.
— Несомненно, он придет, — ответил Один. — Конечно, он убийца и позор нашего рода, но вовсе не трус. Он любит родственников не меньше, чем мы. Здесь живет его жена и два сына, Нари и Нарви. Локи слишком хорошо знает Тора и наверняка боится, что вместо своей семьи он встретится здесь с ним. — Один вздохнул и продолжил: — Он придет. Я это чувствую. Только я не знаю, придет ли он один.